Какое государство мы строим: Кыргызстану нужен выбор между «европейской» и «азиатской» моделями демократии

Окончание. Начало
в № 4–5 (420–421)
от 5 и 12 февраля 2009 г.

1. Демократию мы воспринимали как форму резкого роста благосостояния и экономического развития. Демократия — это самый плохой способ управления, однако человечество всё-таки не придумало ничего лучшего. Так выразил свою точку зрения о демократии выдающийся английский политический деятель XX века Уинстон Черчилль. Правовое государство, разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную ветви; свободные выборы, политическая конкуренция и периодическая сменяемость законодательной и исполнительной ветвей власти; частная собственность и рыночная экономика; гражданские права, их соблюдение и гарантии защиты со стороны государства — эти основные демократические ценности, выработанные западноевропейской цивилизацией в XVII–XX веках, являются непременным атрибутом  современного государства. Конечно, Кыргызстан не может и не должен отходить от столбовой дороги цивилизованного развития. Однако бесспорно и то, что «европейская» модель демократии не может быть всеобщим универсальным инструментом государственного строительства для всех народов планеты. Как не может быть одной универсальной религии для всех народов.

В то же время последние два десятилетия в отношении постсоветских государств и, в частности, Кыргызстана некоторыми центрами глобального влияния, к числу которых относятся отдельные страны (США, экономически развитые страны Евросоюза) и международные организации, находящиеся под влиянием этих же стран, осуществляется планомерное и целеустремленное навязывание европейских стандартов демократии. При этом применяются иезуитские методы «пряника и кнута», «разделяй и властвуй».

Процесс «прививания» западноевропейской модели демократии в Кыргызстане, можно сказать, идет с первых дней объявления независимости. В пылу эйфории от независимости и щедрых кредитных вливаний со стороны Запада политическая элита занялась ускоренным внедрением демократии в общество, не готовое принять ее. Причем, ради демократии в 90-х годах прошлого века мы пожертвовали экономикой и социальной сферой. В результате уже к середине 90-х годов Кыргызстан назвали «островком демократии в Центральной Азии». Тогда нам казалось, что всё, что от нас требуется,— лишь «подписаться» на демократические институты, которые существуют в цивилизованном мире Запада, и на следующий день мы начнем жить, как они. В нашем обществе демократию воспринимали как форму резкого роста благосостояния и экономического развития. Однако совсем скоро выяснилось, что те формы и методы правления из опыта западных демократий, которые нам навязали, были недостаточно критично нами восприняты и в Кыргызстане не сработали.

Беда наша, во-первых, в том, что заезжие и доморощенные «демократизаторы», не зная истории нашего народа, не понимая характера массового сознания, культуры, составляющих их ценностей, предрассудков и предубеждений, не интересуясь, чем на деле живет народ, пытаются настойчиво, безоглядно приложить к нашей действительности западные образцы политического устройства, функционирования демократических институтов. Во-вторых, эффективность этих институтов не может быть проверена в течение нескольких лет, для этого потребуется немало времени. Например, у самого Запада на это ушло не менее сотни лет. И в-третьих, само представление о том, какой эффект дает демократия, как оказалось, не соответствовало действительности.

В отличие от нас, например, в соседнем Казахстане первые десять лет независимости власти не были отягощены демократизацией, направив все силы на развитие экономики. И только два-три года назад в Казахстане власть и политическая элита продекларировала: от успешных экономических реформ мы переходим к реформам политическим, которые в своей основе направлены на расширение демократических прав граждан, создание условий для развития гражданского общества. Была заявлена программа реформирования политической системы, приняты соответствующие поправки в Конституцию, законы о политических партиях, о некоммерческих организациях и о выборах.

Да, Кыргызстан в свое время на Западе имел имидж «островка демократии», однако, как оказалось, демократический имидж не может полностью заменить уважения, доверия к государству со стороны собственных граждан. В результате непродуманного, поспешного разгосударствления государственной и колхозно-кооперативной собственности и её несправедливой приватизации, отказа от государственных гарантий в социальной сфере страна угробила экономику, здравоохранение и образование, получила массовую безработицу, почти 90% населения оказались на грани нищеты. Тем самым были посеяны «семена» социального взрыва, приведшие, в конце концов, к мартовским событиям 2005 г.

2. Для Кыргызстана наиболее оптимальной является «азиатская модель» демократии. В современном мире известны три модели демократии: классическая, европейская (западная) и новая, образующаяся азиатская модель. Сегодня государство, которое является основным реализатором демократических преобразований в Кыргызстане, в рамках обнародованной главой государства задачи по выработке и принятию нового курса должно избрать наиболее приемлемую модель демократии. Следует отметить, что в поисках оптимальной модели демократии и подходящего примера политической модернизации политические и общественные деятели Кыргызстана в основном продолжают апеллировать, как было отмечено выше, к европейской модели демократии, которая по объективным причинам фактически не приживается в кыргызском обществе.

Между тем, в последние 30–40 лет эффективное развитие получила «азиатская модель» демократии, внедрение которой произошло в странах Юго-Восточной Азии (ЮВА). Как справедливо отмечают российские и казахские обществоведы и политологи, по сути, страны ЮВА осуществили переход к демократии через авторитаризм и институционализацию авторитарных форм демократии. Вступая на путь рыночноориентированной модернизации, Малайзия, Сингапур, Южная Корея, Япония сначала усиливают политический контроль над различными сферами жизни общества, а уже на следующем этапе переходят к формированию базовых элементов демократии. При этом демократизация в азиатских обществах является следствием государственной инициативы по проведению политических и социально-экономических изменений. Здесь присутствует скорее «государственное общество», нежели институты общества гражданского. Государство фактически выступает как альтернатива гражданскому обществу.

Возможный интерес к опыту государств Юго-Восточной Азии, в частности, может быть обусловлен определённой схожестью в развитии многих стран этого региона с Кыргызстаном. В постколониальный период в ЮВА имело место усиление власти президента либо премьер-министра и мобилизация всех ресурсов для экономической модернизации, в то время как вопросы демократизации общества оставались до поры до времени на втором плане. Здесь у руля государства продолжительное время находились политические режимы различных типов, далеко не всегда демократичные, которые, несмотря на авторитарную сущность, способствовали быстрому технологическому и экономическому росту этих государств. Российскими и казахскими политологами в этой связи наиболее часто рассматриваются Сингапур, Малайзия, Индонезия. Так, в Сингапуре лидер Народной партии действия Ли Куан Ю правил страной с 1959 по 1990 год, правящая партия в Индонезии, поддерживаемая военными, находится у власти с 1975 года, Национальная Организация объединенных малайцев также находилась у власти в течение большого периода времени. При этом в этих странах оказывалось давление на оппозиционные партии и свободу слова, многие другие гражданские и политические права были ущемлены, нередко осуществлялись действия репрессивного характера. Таким образом, на примере данных стран видно, что в начале транзита, для того чтобы достичь роста экономики и обеспечить интересы всего общества, необходима сильная авторитарная власть. Другим существенным фактором, делающим «азиатскую модель» демократии наиболее предпочтительной перед другими, является то, что население многих стран ЮВА, так же, как и в Кыргызстане, было многонациональным по своему этническому составу и многоконфессиональным по религиозной принадлежности. Это само по себе может послужить препятствием для развития, так как часто в условиях демократии в многоконфессиональных и полиэтничных государствах граждане голосуют исходя из религиозной и этнической принадлежности, а не исходя из экономических и социальных интересов, что служит дестабилизирующим фактором и служит предпосылкой для внутренних конфликтов.

Что же представляют собой «азиатская демократия» и «азиатские ценности», в чем их отличие от европейских? Какие общие социальные, экономические и политические характеристики отдельных восточноазиатских государств, базирующиеся на наднациональной системе ценностей и стоящие выше религиозных, культурных и этнических различий мы можем определить? Почему они могут быть привлекательными для Кыргызстана? В последние годы удивительно быстрый экономический рост государств ЮВА привлек внимание мировой общественности к особенностям их социально-политического устройства. Парадокс состоял в том, что бывшие колонии, государства «азиатской модели», которые отвергли западные рецепты политического и экономического развития, в 70-х — 80-х годах прошлого века добились большего роста экономики, чем их бывшие метрополии. При этом в этих государствах в первую очередь модернизировалась экономика, а уже после проводилась трансформация политической системы. На сегодня Южная Корея, Таиланд, Малайзия и Сингапур могут рассматриваться как демократические государства, обеспечивающие основополагающие принципы демократии.

В то же время их демократические системы отличаются от демократических систем Запада, поскольку существуют кардинальные различия в культуре, традициях и ментальности населяющих их народов. Принципиальные отличия между «азиатской моделью» и западной демократией исходят, прежде всего, от проблемы места индивидуума в обществе и роли государства. Ли Куан Ю так высказался о разнице между азиатским обществом и западным: «В Восточной Азии верят, что индивидуум существует в контексте семьи (общества), он не является безупречным и автономным… На Западе же государство взяло на себя обязанности общества и семьи». Это следует понимать так, что в большинстве азиатских стран не признается право личности быть свободной и индивидуальной, гражданин является неотделимой частью социума. То есть основная либеральная ценность западного общества — «право личности быть свободной» — не подходит для азиатских стран. Соответственно и для Кыргызстана, который всё же больше тяготеет к азиатской цивилизации, нежели к европейской, в процессе политического транзита и внедрения демократических институтов предпочтительнее отталкиваться в большей степени от примера азиатских стран.

Имея в виду временные рамки для введения полной демократии, Ли Куан Ю говорил, что «политическая стабильность превыше всего, дисциплина и порядок в азиатском обществе важнее демократии, которая должна развиваться постепенно…». Действительно, почему бы Кыргызстану, переживающему сложные общественно-политические процессы, не взять на вооружение доказавшее свою эффективность учение Ли Куан Ю и других архитекторов «азиатской модели» демократии?

Среди других «азиатских ценностей», которые лежат в основе различия «азиатской модели» демократии и европейской, можно выделить широкое распространение традиций конфуцианства, особенно в странах, где большую часть населения составляют китайцы (Сингапур, Малайзия). Конфуцианство не соотносится со многими западными демократическими и либеральными ценностями, поскольку ставит во главу угла дисциплину, послушание, авторитет старших. В политическом контексте это означает подчинение личных интересов государственным с целью достижения общих целей, поставленных руководителем страны. Это достаточно популярный подход к роли гражданина и государства, который используется в авторитарных государствах, как это было, например, в СССР. И, конечно, противоречит установкам западной демократии. Также, в восточноазиатских странах религия не стоит отдельно от государства, многие страны региона гораздо менее секуляризованы, чем страны Запада. И хотя в восточно-азиатских странах проповедуются разные религии — христианство, буддизм, ислам — все они до сих пор играют существенную роль в политической и социальной жизни. В комплексе с конфуцианством религия играет консолидирующую и мобилизующую роль в восточноазиатских государствах.

Итак, основополагающая разница между «азиатской моделью» и западной демократией заключается в неприятии азиатским обществом тезиса об универсальности норм демократии и прав человека. «Азиатская модель» демократии основана на коллективизме, патернализме, приоритете общественного мнения. К каждому обществу должна быть применена та модель демократии, которая наиболее подходит ему в плане культуры, традиций, уровня развития, этническому и религиозному составу. Именно данный аргумент является ключевым в выборе «азиатской модели» демократии для Кыргызстана. При этом следует отметить, что предлагаемый курс полностью соответствует устремлениям большей части общества к стабильности, преемственности, «легитимности» власти. Поэтому выбор государством курса на внедрение «азиатской модели» демократии фактически явится реакцией на общественное мнение. Судить о степени эффективности выбранной модели можно будет только спустя достаточно длительный промежуток времени.

Необходимо отметить, что в поисках примера для модернизации можно было бы рассматривать и другие регионы, которые также прошли или проходят этап политического транзита, в частности Восточную Европу. При этом недавний исторический опыт таких восточноевропейских стран, как Латвия, Литва, Эстония, Болгария, Венгрия и другие, на первый взгляд кажется наиболее близким к историческому опыту Кыргызстана, поскольку в отличие от государств ЮВА они также были частью социалистического блока. Тем не менее, парадигма развития этих стран, которые лишь на несколько десятков лет были вырваны из цивилизационной орбиты Европы, существенно отличается от развития Кыргызстана. Восточная Европа развивалась в иной социально-культурной и геополитической среде. И этот регион после развала социалистического лагеря быстро интегрировался в свой географический и культурный ареал. Поэтому Восточная Европа не может служить нам примером.

Мурат УКУШОВ,
 заслуженный юрист Кыргызской Республики

26 февраля 2009 г.