ДРУГАЯ РОССИЯ

(право на существование)

В ХХ веке России досталась очень непростая судьба. В начале столетия она стала участницей первого глобального вооруженного конфликта современности. Ее потери были самыми тяжелыми: три с половиной миллиона убитых граждан (даже разбитая кайзеровская Германия потеряла меньше), две революционные смены власти и, как их следствие, кровопролитная гражданская война. Дальше легче не стало — четверть века сталинского террора, внутри которого уместилась II Мировая война. Этот этап ознаменовался для России поистине апокалиптическими масштабами человеческих жертв, счет которым пошел уже на десятки миллионов жизней. Потом был недолгий (по историческим меркам) период глобального могущества, когда Северная держава, по сути, правила половиной мира. Но концовка столетия не сложилась. Россия вновь погрузилась в кризис: хозяйство в упадке, друзья отвернулись, союзники ушли… На пороге XXI столетия будущее российского государства не выглядит радужным и предсказуемым. Судьба в который раз испытывает эту страну на прочность…

СТАТЬЯ I.

Not «Back in the USSR»

«Крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века»,— заявил Владимир Путин в президентском послании 2005 года. С тех пор это высказывание не один десяток раз цитировали по обе стороны российских границ. Часто его приводили в доказательство ностальгии или даже мечты кремлевской администрации о возрождении Советского Союза. Многие журналисты и политики не удержались от соблазна изобразить Путина апологетом прежних порядков и имперского величия России. В словосочетании «геополитическая катастрофа» поборники демократии слышали сожаление об утраченной гегемонии и тоску по былой мощи… А между тем, впечатление от этой фразы может быть иным, если ее не вырывать из контекста президентского послания. «…Для российского же народа,— продолжал свою речь Владимир Владимирович,— оно стало настоящей драмой». Он не совершил открытие, а лишь озвучил реалии постсоветской эпохи. Описал ее такой, какой она и стала для большей части населения распавшегося Союза: «Десятки миллионов наших сограждан и соотечественников оказались за пределами… Накопления граждан были обесценены, старые идеалы разрушены… Массовая бедность стала восприниматься как норма… на фоне тяжелейшего экономического спада, нестабильных финансов, паралича социальной сферы». Выступление Путина лишь напомнило о том, что у распада Советского Союза было ещё и человеческое измерение.

Постсоветские люди не могли оценить красоту момента, когда государство-«Титаник» погружалось в океан прошлого. Не могли, потому что карабкались по его палубе, пытаясь спастись сами и спасти хотя бы осколки прежнего благосостояния. Это для них крушение СССР было геополитической катастрофой. Катастрофой, частью которой стали они сами. Ведь одно дело видеть аварию автомобиля в теленовостях, и совсем другое — находиться в искорёженном лобовым столкновением салоне. Для зрителей — это кадры телехроники, а для участников — сломанная жизнь и покалеченное сознание. Катастрофа заключалась не только в том, что государство-«Титаник» затонуло. Подлинный драматизм постсоветской ситуации был в том, что в терпящих бедствие 1990-х годах спасательных шлюпок хватило далеко не на всех. До нового века многие просто не дожили…

Для остального мира крах СССР не был катастрофой. Он был катастрофой для тех, кто родился и вырос в стране, почему-то переставшей существовать. И для России, которая во второй раз за столетие играла в мировой пьесе роль государства-«Титаника»…

* * *

«Россия возвращается!». В последнее время крупнейшее государство мира с завидным постоянством мелькает в новостях. В августе прошлого года она отметилась конфликтом с Грузией. В январе нынешнего — «газовой войной» с Украиной на фоне явно растеряшегося Европейского Союза. В феврале — саммитом ОДКБ, на котором Россия «осыпала» соседей соглашениями о щедрых кредитах и продвинула решение о создании Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР).

На фоне активизации внешней политики России некоторые эксперты не удержались от соблазна «заподозрить» Кремль в возрождении имперских амбиций. Однако обвинения в реанимации международных схем или блоков времен «холодной войны» сегодня вряд ли уместны. Сравнивая ЕврАзЭС с Советом экономической взаимопомощи и ОДКБ (+ уже упомянутый КСОР) с Организацией Варшавского договора, не стоит забывать о масштабе сравниваемых альянсов. По совокупным показателям (количество, население, территория, экономический и военно-стратегический потенциал государств-участников) теперешние союзы весьма отдаленно напоминают социалистический блок второй половины ХХ века. Второе их явное отличие — реальная добровольность членства. Из Варшавского договора выходить не позволялось (достаточно вспомнить Будапешт 1956-го и «Пражскую весну» 1968-го). Из Евр¬АзЭС и ОДКБ выход свободный (это доказывают метания официального Ташкента). И, наконец, главное: нынешнее околокремлевское объединение — это клуб по интересам, а отнюдь не идеологическое «братство». И универсальной консолидирующей идеи, которая могла бы объединить даже часть постсоветского пространства, сегодня не наблюдается. Концепция «энергетической державы» подходит лишь стране, обладающей огромными топливными ресурсами (иначе говоря, самой России). Если считать ЕврАзЭС энергоэкспортирующим альянсом, то половина его участников рискует оказаться в роли банальных «иждивенцев». Уязвимость клуба по интересам заключена в том, что интересы государств имеют свойство периодически меняться вместе с текущей ситуацией. Так что в одну реку нельзя войти дважды — прежнего могущественного Восточного блока во главе с Москвой уже не будет (ШОС не показатель — в нем если кто и лидирует, то это не Россия, а Китай).

Как не будет (по крайней мере, в ближайшие полвека) мирового лидерства России. Да, некоторые эксперты и обыватели по старой привычке сравнивают ее с Америкой. Видимо, сказывается инерция мышления и остаточные стереотипы. В реальности о глобальном или мировом соперничестве между ними не может быть речи. Они могут конкурировать лишь на территориях, непосредственно прилегающих к границам России. США могут создавать и создают свои передовые посты на жизненном пространстве оппонента, который пока не в силах ответить тем же. Поэтому для России стратегия нынешнего противостояния — это круговая оборона. И инициатива отнюдь не в ее руках.

Советский Союз реально был сверхдержавой, которая определяла погоду во всём мире. А Россия даже на одном лишь Евразийском континенте имеет несколько конкурентов, как минимум не уступающих ей по совокупному потенциалу. Кроме высокоразвитых Японии и Евросоюза, это динамичный Китай и пока держащаяся в тени Индия. А в спину дышат Турция, Пакистан и Иран. И конкуренция будет только усиливаться. Поэтому сегодня для Российской Федерации актуальна не столько губительная гонка за призрачным мировым влиянием, сколько последовательное отстаивание пошатнувшихся региональных позиций. Финансовый кризис, заморозивший внутреннее развитие и внешнюю политику Америки и большей части Западного мира, предоставляет России такой шанс. Было бы наивно думать, что она этим шансом не воспользуется. И её вряд ли остановят обвинения в экспансии или реваншизме. Урок, извлеченный из крушения СССР, для России звучит предельно просто: «Каждый за себя». И никакой благотворительности. Даже для бывших «своих».

Н. РАКЫМБАЙ уулу

P.S.: Хотя Россия играет в своем регионе важную (в некоторых отношениях, пожалуй, и «системную») роль, она не является сверхдержавой. Более того, второе десятилетие нового XXI века вряд ли будет для этого государства безоблачным. Дело даже не в конкуренции других государств, ведь соперничества боятся слабые. Просто ХХ столетие, обернувшееся для России перманентной «геополитической катастрофой», всё ещё не исчерпало запасы своих разрушительных последствий. И, похоже, что главные вызовы пока впереди.

26 февраля 2009 г.