Александр Зеличенко: «Наркотрафик – это целый комплекс угроз, несущих прямую и явную угрозу национальной безопасности страны»

Реформы системы госуправления непосредственно отражаются и на борьбе с наркобизнесом. Об изменениях в данной области мы сегодня консультируемся с Александром ЗЕЛИЧЕНКО, директором ОФ Центрально-азиатский центр наркополитики, полковником милиции, кандидатом исторических наук.

– Считаете ли Вы правильным ликвидацию Агентства по контролю наркотиков и передачу её функций в ведение МВД?

– Приблизительно год назад министром ВД, генерал-лейтенантом Молдомусой Конгантиевым было принято решение ликвидировать службу по борьбе с наркобизнесом. Я стоял у её истоков, и мне было тогда очень и очень обидно. Ничего не объяснялось, ничего не говорилось. Были приведены доводы, что служба коррумпирована, и на этом была поставлена точка. 19 лет существования службы коту под хвост. Профессионалы, которых мы штучно собирали, готовили, в том числе и с приглашением западных специалистов, отправляли на обучение в Европу, США, уникальная аппаратура, уникальные связи, наработанные за эти годы — казалось, что это всё ушло. Ну и только «ленивый» тогда не обсуждал решение министра. Его сильно критиковали. Я, честно говоря, воздержался от публичной критики, но не потому что служу в МВД. У меня уже 40 лет выслуги, и терять мне уже нечего, в крайнем случае, уйду на пенсию. Но, что-то такое меня тогда сдерживало от критики. Зная хорошо министра, зная его прозорливость, так сказать, мне казалось, что он что-то такое задумал, и хочет перехитрить реальность. Так и оказалось. Теперь я понимаю, что ещё тогда Молдомуса Ташболотович владел информацией о том, что грядут такие серьёзные структурные изменения, что АКН передадут в систему МВД. И тогда получилось бы, что 200 единиц штатного состава, которые были в службе по борьбе с наркобизнесом МВД, просто-напросто ушли, их перестали бы финансировать, сказали бы: «Вы берёте себе целое Агентство, а эти единицы мы у вас из бюджета вычитаем». Но он сделал мудрее, он и те 200 единиц сохранил, сильно укрепив ими уголовный розыск, и включил в свой состав целое Агентство. Вот теперь становится понятным, почему он ничего не объяснял, ни с кем не советовался, почему он единолично принял такое решение — чтобы сохранить эти 200 единиц, и укрепить Службу уголовного розыска, которая, действительно, в этом остро нуждалась. Прошло совсем немного времени, и сейчас в структуру МВД вливается мощное, хорошо отмобилизованное Агентство по контролю наркотиков со всеми своими ресурсами, с техникой, базой данных, обученными людьми, кинологической службой, изоляторами временного содержания, со своими спецподразделениями и т.д. Это делает честь нашему министру, и говорит о том, что он действительно прозорливый человек, ну и явно находится на своём месте.

Я не буду обсуждать решение президента, которое вызвало шок у многих из наших зарубежных коллег, делавших ставку на АКН. В 1993 году я стоял у истоков создания Госкомиссии по контролю наркотиков, на базе которой через несколько лет было образовано АКН. Тогда эта комиссия при правительстве республики задумывалась как орган, координирующий весь антинаркотизм. Мы пошли по пути, чтобы не разорять бюджет созданием новой структуры, откомандировали в распоряжение вновь созданной комиссии по контролю наркотиков специалистов, главным образом из МВД, потому что оно несло основную нагрузку, создали отдел по законному обороту, в который вошли специалисты Минздрава, и периодически привлекали сотрудника Службы нацбезопасности. Тогда планировали, что от каждой службы, которая так или иначе занимается наркотиками, будет выделяться один человек, который будет координировать эту работу. Главное, чего хотели — это координация всей антинаркотической деятельности, а не создание ещё одного специального органа, который будет заниматься спецоперациями, проведением оперработы, следствием и пр. Мы справедливо считали, что и у МВД, и СНБ, и Погранслужбы, и Таможенного комитета хватает для этого сил. Но явно была видна прореха в координации. Дополнительно проводилась работа по сотрудничеству с Минздравом, нарождавшимися НПО, работа с журналистами, выработка нового законодательства. Нас было тогда всего 14 человек, и ясно, что не хватало сил. И тогда мы пошли по пути создания общественного совета при госкомиссии. Пригласили известных в республике людей, учёных, спортсменов, артистов, специалистов в смежных областях, одним словом всех, кто мог оказать нам содействие в профилактике и наркопривенции, в пропаганде здорового образа жизни. Нас тогда было свыше 40 человек и эти люди включились в работу. В те, годы мы не поддерживали идею о создании на нашей базе специализированного агентства. Со временем ситуация изменилась, массово пошёл «тяжёлый» наркотик — героин, необходимо было ему противостоять. И когда доноры предложили деньги под создание агентства, ну глупо было их не взять. Было принято решение на уровне президента и правительства создать новый орган, который бы непосредственно возглавил эту работу. Агентство очень интересно выполняло эти функции оперативной работы. Действительно изымалось достаточно большое количество наркотиков. Хотя и международные доноры оставались часто недовольными, сравнивая нас с Таджикистаном, где изъятие наркотических средств намного выше. Хотя и сразу было понятно, что не может изыматься то же количество «тяжёлых» наркотиков хотя бы потому, что Таджикистан находится на передовой линии, на границе с Афганистаном, а мы уже получаем «товар» через вторые руки, хотя и сегодня их изымается достаточно много. Сегодня звучат цифры, что в Россию, по оценкам тамошних экспертов, поступает до 70 тонн «тяжёлых» наркотиков афганского происхождения. И Россия становится самой крупной державой-потребителем героина. Примерно 30% этой «белой смерти» проходит через наш центрально-азиатский коридор. Представляете, как мы недорабатываем. И сейчас легко критиковать, что АКН, из-за переключения на оперативную работу, перестало играть роль координатора антинаркотической деятельности.

Правильно ли принятое президентом решение, либо неправильное, покажет время. Мы, люди в погонах, должны выполнять приказ Верховного Главнокомандующего.

– Необходим ли один орган, сосредотачивающий в своих руках все полномочия в данном вопросе, либо же необходима ситуация, когда несколько структур по противодействию наркоугрозе конкурируют между собой?

– В этих вопросах необходима здоровая конкуренция. Должны конкурировать не только в том, кто больше изымет, но и контролировать друг друга. Ведь наркокоррупция — это самое страшное. Это явление действительно захлестнуло не только милицию, здесь просто всё виднее, так как это самое большое ведомство. Все силовые структуры в той или иной мере подвергнуты наркокоррупции. Все, кто сталкивается с наркобизнесом. Это колоссальные деньги. Им противостоять очень и очень сложно. Ни одна страна не может противостоять наркокоррупции. Самые богатые страны, с их бешеными зарплатами силовиков ничего не могут этому противопоставить. Потому, что это действительно колоссальные деньги.

Одним из методов борьбы с наркокоррупцией является ситуация, когда существует несколько оперативных подразделений, и они наблюдают, в том числе и друг за другом. И мы с вами в последнее десятилетие видели плоды этой стратегии, с тех пор, как начало свою работу Агентство по контролю наркотиков. Происходили задержания сотрудниками АКН сотрудников милиции, задержание Службой национальной безопасности сотрудников госагентства и сотрудников милиции, задержание представителями милиции представителей таможни, АКН. Конечно же, это подрывало авторитет силовиков в глазах граждан, но это была настоящая борьба. Как видите я вообще против создания какой-либо монополии. МВД сейчас становится монополистом в данной области. И ещё, у МВД в принципе нет определённых функций, которыми обладали СНБ и АКН. Мы предлагали ещё в прошлом году разработать и принять закон о противодействии наркотизму, который бы чётко определил, за что должна отвечать каждая структура: силовая, медицинская и НПО. Чтобы не было дублирования. К примеру, мы планировали, что Служба нацбезопасности будет заниматься сбором информации на дальних подступах, с использованием присущей ей форм и методов оперативной работы, собирать информацию в Афганистане и информировать, предположим, пограничников о караванах наркотиков, которые пересекают границу Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана. Или же СНБ будет предупреждать, и пресекать деятельность бандформирований, которые подпитываются от наркоторговли, о перечислении крупных денежных потоков, связанных с наркотиками. Только они могут это сделать. И в этот закон мы заложили принцип, что АКН должно было проводить международные контролируемые поставки, с целью выявления всей преступной наркоцепочки. Милиции очень трудно это делать. Для МВД мы планировали оставить контроль за внутренним рынком, пресечение наркоторговли, наркотрафик внутри республики. Сейчас вот вся эта махина свалилась на нас. В антинаркотической операции «Канал», в которой участвуют МВД, Таможенный комитет, Погранслужба, ГСНБ, ответственной становится именно МВД, которое вынуждено и выступать главным органом по борьбе с наркокоррупцией в масштабах СНГ. Здесь, я считаю, будет страдать и качество. Пока есть и плюсы и минусы, но плюсов, больше.

– Какие препятствия бюрократического характера мешают борьбе с наркотрафиком?

– Значительных препятствий бюрократического характера я не вижу. Законодательство Кыргызстана позволяет вести эту работу. Сейчас мы, с применением новейших технологий, философии, теории, практики снижения вреда смогли преломить отношение сотрудников милиции к наркозависимым людям. Ведь получалось, что от общего числа привлечённых к уголовной ответственности за незаконные операции с наркотическими веществами свыше 70% брошено за решётку за изъятие менее одного грамма. Мы загоняли в зоны больных наркозависымых людей. Я сам проводил исследования в наших колониях, и удивился: заключённых, у кого изъяли более одного килограмма наркотиков, можно было пересчитать по пальцам обеих рук. А тех, у кого изъято свыше 10 килограммов вообще нет на зоне. Зато всё переполнено наркозависимыми, у которых обнаружили 1-2 грамма героина. Я уже приводил эту хрестоматийную историю, когда человека сажали за 0,28 гр. — за одну дозу. Тогда задержали женщину на последнем месяце беременности. Она потом родила в зоне. На сходке давали имя её дочери. Ребёнок и через полтора года не имел абсолютно никаких документов. Мы стали об этом говорить через СМИ, о том, что мы что-то делаем неправильно, о том, что не может столько людей нарушать закон. Значит закон плохой, а не люди плохие. И нам удалось докричаться, достучаться. И тогда была создана рабочая группа, в которую вошли сами представители сообщества наркозависимых людей. И нам удалось определить незначительные дозы, за которые не наступает уголовной ответственности. Теперь, чтобы привлечь человека к уголовной ответственности за один грамм героина необходимо дважды в течение года изъять у него наркотик, привлечь сначала к административной ответственности.

С помощью этих мер мы декриминализировали потребление. И в то же время, закон усилил ответственность за серьёзные правонарушения, за организацию притонов, наркотрафик, контрабанду, сбыт наркотиков. Т.е. сейчас я не вижу бюрократических препон в борьбе с наркобизнесом. Другое дело — во многом страдает оснащение наших ребят, не хватает транспорта, современных средств связи, особенно при работе в горной местности. Но я надеюсь, что эти проблемы во многом будут решены с включением в наш состав АКН, где материально-техническая сторона дела решена в значительной степени лучше.

– Какую динамику показывает общая наркоситуация последнего времени? Происходит ухудшение, улучшение ситуации, либо же всё остаётся как и было раньше?

– По данным ООН в Афганистане удалось добиться некоторого сокращения производства наркотиков. Но существенного изменения не произошло, и в силу целого ряда причин пока не ожидается снижения производства наркотиков. Поэтому нам необходимо подготовиться к очередному наркобуму. И так уж сложилось, что мы находимся на пути наркотрафика. Возможно только увеличение наркотранзита, и как следствие, увеличение наркопотребления внутри страны. Ведь всегда определённая часть наркотиков идёт на покрытие потребностей внутри страны, ведь наркобароны буквально по демпинговым, бросовым ценам сбывают часть наркотиков внутри страны, и это делается только лишь для того, чтобы иметь фактически рабов, которые за дозу наркотика будут готовы практически на всё.

Нельзя забывать о том, что наркотики всегда связаны с организованной преступностью, с наркокоррупцией, терроризмом. И в последнее время мы получаем всё больше доказательств связи наркотрафика с экстремистскими, в том числе и религиозными организациями. Раньше религия всё-таки держалась вдали от всего этого. Сейчас же мы видим как религиозно-экстремистские организации всё чаще используют наркоденьги для собственного финансирования.

Наркотрафик — это целый комплекс угроз, несущих прямую и явную опасность национальной безопасности страны.

Подготовил Роман ВЕЙЦЕЛЬ

12 ноября 2009 г.