«Платон мне друг, но истина дороже!»

Согласно древнегреческой легенде великий философ античности, убежденный демократ Аристотель так выразил свое кредо по принципиальному спору с не менее известным философом Платоном — сторонником аристократической формы правления в Афинах. Апрельские события предоставили возможность Кыргызстану редкостный шанс для осуществления кардинальных демократических перемен, в том числе в государственном строительстве. Я, как и большинство граждан республики, поддерживаю Временное правительство, делающее все возможное для вывода страны из кризисного состояния. Достойна уважения его глава Р. Отунбаева, взвалившая на свои хрупкие женские плечи ответственность за судьбы кыргызской государственности. Два последних года ее интеллигентным голосом звучала правда в стенах Жогорку Кенеша, «окуппированного» малограмотными акжоловцами. Глубоко уважаю О. Текебаева за его последовательную борьбу с режимом КПСС, против установления авторитарного режима и семейно-кланового правления в годы независимости. Вызывает уважение поступок И. Исакова, сохранившего честь и достоинство настоящего офицера и не пошедшего на сделку с совестью. Не менее достойны уважения и другие члены Временного правительства.

Но как гражданин и юрист не могу согласиться с намерением Временного правительства ликвидировать Конституционный суд — институт конституционного контроля в государстве. Можно согласиться с обвинениями, которые звучат в обоснование необходимости его ликвидации, однако это не вина Конституционного суда как института государства — вина лежит на конкретных судьях, которые не смогли сдержать присягу и защитить Конституцию. Между прочим, аналогичные обвинения можно предъявить и действующему составу Верховного суда, Бишкекскому городскому суду, Военному суду, Первомайскому районному суду, Балыкчинскому городскому суду и другим судам, которые внесли такой же «большой вклад» в постройку репрессивной семейно-клановой системы правления, и также ликвидировать. Но разве можно таким образом решить принципиальную проблему по обеспечению конституционной законности?

Правовое государство должно не только провозглашать, закреплять в Конституции и законах права и свободы граждан, но и реально их гарантировать. Однако передача функций конституционного контроля одной из коллегий Верховного суда будет стратегической ошибкой новых властей. Причем Временное правительство наступает на те же грабли, на которые наступали прежние власти!

В первые годы независимости кыргызской государственности было принято много самых важных и по-настоящему исторических решений. Одно из них, вне всякого сомнения, — решение Верховного Совета XII созыва (1990 г.) об учреждении в республике Конституционного суда, которое было принято при рассмотрении проекта Конституции Кыргызской Республики в апреле–мае 1993 года. Причем это было уже второе решение Верховного Совета об учреждении этого специализированного органа конституционного контроля: 14 декабря 1990 года была принята поправка в Конституцию Киргизской ССР 1978 года, которой был упразднен оказавшийся нежизнеспособным Комитет конституционного надзора и учреждался Конституционный суд. Но по объективным и субъективным причинам суд так и не был создан в окончательном виде — в январе 1991 года были избраны председатель суда и его заместитель, однако затем дело создания суда застопорилось. И через два с половиной года Верховному Совету потребовалось вновь подтвердить свое первоначальное решение — похвальная последовательность «легендарного» парламента!

При этом необходимо отметить, что рождение Конституционного суда было трудным. В проекте Конституции, представленном на рассмотрение Верховного Совета в апреле 1993 года, предусматривалось создание единой судебной системы во главе с Верховным судом, одна из коллегий которого должна была осуществлять функции по проверке соответствия законов Конституции. Противники создания Конституционного суда утверждали, что суд представляет угрозу для деятельности президента и Жогорку Кенеша, поскольку у суда будет возможность оспаривать указы и законы, вследствие чего им постоянно придется защищаться от судебных исков. Также депутаты высказывали опасение, что полномочия Конституционного суда угрожают независимости законодательной ветви власти. Большинство же депутатов «легендарного» парламента поддерживали предложение об образовании Конституционного суда. Обсуждение вопроса было драматическим, но в итоге было принято компромиссное решение между Президентом А. Акаевым — сторонником создания единого Верховного суда – и большинством депутатов, настаивавших на учреждении специального Конституционного суда:  судебная власть была поделена на три самостоятельные ветви: Конституционный суд, Верховный суд и суды общей юрисдикции, а также систему арбитражных судов во главе с Высшим арбитражным судом.

Учреждение Конституционного суда стало конкретным проявлением стремления разумного большинства депутатов Верховного Совета, во-первых, к демократическим преобразованиям общества, конституционно-правовой защите суверенитета кыргызского государства; во-вторых, к последовательной реализации идей правового государства, принципа разделения властей и создания сильной судебной власти; в-третьих, к превращению Конституции в непосредственно действующий нормативный правовой акт высшей юридической силы, которому обязаны неукоснительно следовать органы государственной власти и местного самоуправления и на который могли бы прямо опираться граждане для защиты своих прав и свобод.

В ходе подготовки конституционной реформы в сентябре 2005 года с подачи тогдашних властей в обществе вновь развернулась дискуссия на тему: нужен ли Кыргызстану Конституционный суд? Появились статьи и выступления, авторы которых тенденциозно, неквалифицированно и примитивно освещали суть проблемы защиты конституционных прав граждан и конституционного контроля, сводя все к политическим и личностным мотивам. Какие-то «хитроумные» реформаторы всерьез считали, что образование конституционной коллегии при Верховном суде с правом рассмотрения обращений граждан о защите их конституционных прав и свобод будет реальным механизмом обеспечения и защиты интересов граждан. Тогда, в ходе конституционной реформы 2006-2007 гг. юридической и правозащитной общественности удалось защитить существование института конституционного контроля.

Теперь та же история повторяется сегодня — и новая власть также хочет пойти по стопам старой, причем в обоснование приводят те же негодные доводы. Здесь налицо путаница предметов ведения суда общей юрисдикции и специализированного органа конституционного контроля, каковым является Конституционный суд.

Конституционный суд существенно отличается от других судебных органов по своей компетенции, процедуре деятельности, характеру рассматриваемых дел и принимаемых решений. Он не рассматривает конкретные уголовные, гражданские, административные дела, не применяет правовые нормы к конкретным случаям, как суды общей юрисдикции. Конституционный суд осуществляет особый вид правосудия — конституционное правосудие: он признает неконституционными законы и иные нормативные правовые акты в случае противоречия их Конституции, решает споры, связанные с действием, применением и толкованием Конституции. Главная его функция — это обеспечение верховенства и прямого действия Конституции и через нее — защита прав и свобод человека и гражданина, т.е. правовая защита Конституции.

Судьба Кыргызстана как правового государства (по крайней мере — стремящегося к таковому) сегодня находится в критической точке — реализация намерения Временного правительства, которое содержится в проекте Конституции, вынесенного на всенародное обсуждение, приведет к ликвидации механизма защиты Конституции, конституционного строя, прав и свобод граждан. Кому-то очень хочется выпустить из бутылки джина, который станет источником конституционной нестабильности государства, приведет к систематическому попранию конституционной законности, зависимому положению судебной власти, приданию Конституции декоративно-пропагандистской функции.

При этом следует отметить, что идея упразднения Конституционного суда и передачи части полномочий конституционного контроля Верховному суду, как говорится, «не первой свежести». В первый раз попытка реализации этой идеи была предпринята в декабре 1995 года, когда Жогорку Кенеш принял решение провести референдум по вопросу объединения высших судебных органов в один Верховный суд. Попытка оказалась неудачной, поскольку Конституционный суд признал неконституционным решение парламента.

Вторая попытка объединить Конституционный суд с Верховным судом была предпринята в ноябре-декабре 2002 года, когда так называемая «экспертная комиссия» дорабатывала проект изменений в Конституцию, подготовленный Конституционным совещанием, образованным Президентом А. Акаевым в августе 2002 года. Следует отметить, что Конституционное совещание 2002 года в своем Итоговом документе отметило следующее: «Конституционное совещание обсудило возможные варианты объединения высших судов — Конституционного суда, Верховного суда и Высшего Арбитражного суда. Были высказаны различные обоснования и доводы. В выносимом на общенародное обсуждение проекте предлагается один из вариантов объединения — слияние только Верховного суда и Высшего Арбитражного суда». Однако затем Администрацией Президента были предприняты усилия по внесению в окончательный вариант законопроекта нормы об упразднении Конституционного суда путем объединения его с Верховным судом. Тогда юридической общественности удалось убедить Президента А. Акаева в ошибочности такого шага.

Почему сегодня становятся востребованными негодные идеи свергнутых режимов? Чем тогда новый режим отличается от старого? Да, в американской судебной системе тамошний Верховный суд осуществляет функции органа конституционного контроля. Но, как известно, при пересадке чужеродной кожи, как правило, происходит реакция отторжения. Это правило действует и для общества.

Идея передачи функций конституционного контроля судам общей юрисдикции противоречит основным принципам права и правовой системы Кыргызстана, которые берут свое начало в российском праве и правовой системе. В свою очередь, исторически так сложилось, что источниками российского права и правовой системы стали правовые системы Германии и Франции — так называемая континентальная система права, в которой главным источником права признается закон, принимаемый законодательным органом (парламентом).

В мировой практике конституционного контроля известны две модели: американская (децентрализованная) и европейская (централизованная) системы.

В американской системе конституционность законов и других актов проверяют суды общей юрисдикции при рассмотрении конкретных дел. Если суд признает закон неконституционным, и спор затем дойдет до Верховного суда США, решение последнего по вопросу о конституционности закона обязательно для всех судов. Закон, признанный неконституционным, формально продолжает действовать, но ни один суд применять его не станет. Это есть так называемый судебный прецедент (прецедентное право), когда вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов. Американская модель конституционного контроля воспринята в Аргентине, Австралии, Канаде, Японии, Индии, скандинавских странах.

Европейская система предполагает учреждение специальных судебных или квази-судебных органов конституционного контроля. Такими органами являются, например, Конституционный суд Италии, Конституционный трибунал в Польше, Конституционный совет во Франции, Федеральный конституционный суд в Германии и т.д.

Конституционное правосудие стало неотъемлемой чертой характеристики абсолютного большинства новых независимых государств на постсоветском пространстве. Институт специализированного конституционного контроля предусмотрен основными законами 14 государств из 15 бывших союзных республик — ему не нашлось места лишь в Конституции Туркменистана. В 12 странах (Армения, Азербайджан, Грузия, Кыргызстан, Молдова, Узбекистан, Украина, Россия и др.) — это конституционные суды, в Казахстане — Конституционный совет.

Итак, Кыргызстан относится к странам, где действует континентальная (европейская) система права. Правовая система Кыргызстана не совместима с американской прецедентной системой права. И если мы все-таки «додумаемся» в нашу действующую правовую систему механически внедрить американскую модель конституционного контроля, то результат будет как всегда — отрицательным.

Списывать недостатки в соблюдении конституционных прав и свобод граждан, имевшиеся нарушения конституционной законности в целом на деятельность Конституционного суда и на этом фоне требовать упразднения органа конституционного контроля — это неправильно. Вина здесь лежит на «системе» и конкретных судьях, которые каждое свое решение по делу, как рассказывают сами судьи, бегали согласовывать с заведующим юридическим отделом президентской администрации. Свою негативную роль сыграли и другие немаловажные факторы — несовершенство законодательства, недостатки в работе правоохранительных органов и судов общей юрисдикции, органов исполнительной власти и местного самоуправления, незадействованность принципа строгой и неотвратимой ответственности за нарушения прав и свобод граждан, низкая правовая культура граждан и всего общества.

Здесь нужны совершенно другие подходы и изменение механизма назначения судей Конституционного суда, с тем, чтобы обеспечить их независимость от властей. Например, по три кандидатуры в судьи Конституционного суда могли бы
предложить Президент, Жогорку кенеш и гражданское общество, впоследствии сами судьи могли бы избрать председателя и его заместителя сроком на 2-3 года. Неужели в государстве нельзя найти 9 принципиальных, честных юристов? Конечно же, таковые имеются, другое дело, что любая власть всегда боится своих принципиальных и честных граждан. Но это не вина Конституционного суда как института конституционного контроля, а беда самого общества и государства.

Сегодня все более актуальным становится защита самой Конституции от псевдореволюционных идей, защита закрепленных в ней устоев демократической и правовой государственности, гражданского общества от попыток их демонтажа или замены чужеродными элементами. Как это пытаются сделать с Конституционным судом.

Мирослав КАНИМЕТ ТЕГИНИ

7 мая 2010 г.