Ответ госсекретаря, Или о том, как «увековечить» репрессированного родственника на Ата-Бейите

…Привычно веселыми, беззаботными зеленым склонам Чон-Таша оставалось быть считанные минуты. Под палящим июньским солнцем впервые в Киргизии начинались раскопки массового захоронения жертв сталинских репрессий.

Через две недели – 26 июня 1991 года число обнаруженных в захоронении останков стало трехзначным.

Стало ли 12 июня началом нашего прозрения, нашего покаяния?

Начал ли первый взмах лопаты в тот далекий летний день отсчет нового времени? Для каждого из нас? Для Кыргызстана?

Смогли ли мы, кыргызстанцы, пройти испытание Правдой и Временем? Выдержало ли это испытание государство и первый, и второй президент которого были вынуждены срочно спасаться бегством?

— А почему, интересно, в вашей книге нет ничего про нашего дедушку? Он ведь тоже захоронен на Ата-Бейите!

Незнакомая женщина смотрела на меня осуждающе, предлагая сделать это всем, кто был в приемной директора медицинского училища.

— Как фамилия вашего дедушки?

— Чодобаев! Умар Чодобаев!

— Такой фамилии нет в официальном, опубликованном списке. Список есть и в музее на Ата-Бейите.

— Это безобразие! Почему же на плите в Ата-Бейите фамилия есть, а у вас в списке нет?

— Фамилии на плитах — и есть официальный список репрессированных, останки которых захоронены в Ата-Бейите. И фамилии Чодобаева там нет.

— Нет, есть! Давайте сейчас поедем – я вам это докажу!

И Роза Казиевна Чодобаева, заместитель директора медицинского училища, срочно вызвала машину.

…Мы успели на Ата-Бейит до захода солнца. У нижнего края одной из гранитных плит с северной стороны я увидела новую, незнакомую фамилию: Чодобаев.

Умар Чодобаев был исключен из партии в 34-м. То ли в январе 17-й съезд партии укрепил устав разделом о партийной дисциплине. То ли в августе – во время очередного обмена партийных документов.  Или ли в декабре – после убийства Кирова и внеочередной проверки партбилетов.

А может, в самом начале самой массовой, четвертой чистки в местной парторганизации. После которой членов ВКП(б) в Киргизии стало втрое меньше.

Отсидев после суда два года по статье 117 УК РСФСР – взяточничество, бывший курсант Каракольской педагогической школы был арестован в ноябре 37-го НКВД Киргизской ССР по обвинению в контрреволюционной вредительской деятельности по двум пунктам уже политической, 58-й статьи. Через два дня после осуждения внесудебной «тройкой» –18 февраля 38-го Умар Чодобаев был расстрелян.

Через 11 месяцев и 22 дня после торжественного открытия мемориального комплекса Ата-Бейит сын репрессированного Бакир Умарович Чодобаев, может быть, надев фронтовые ордена и медали, а может, и нет, пришел на главпочтамт и отправил заявление «Президенту Кыргызской Республики господину А. Акаеву». К заявлению: 6 предложений – 5 абзацев были приложены копии справок Верховного суда Киргизской ССР, Министерства национальной безопасности Кыргызской Республики, ответа Первомайского райкома компартии Киргизии и повторного свидетельства о смерти Чодобаева Умара 1896 года рождения. Причина смерти – расстрел. Место смерти – неизвестно.

Секретарь Первомайского райкома В. Артемов сообщил, что решением бюро ЦК Компартии Киргизии от 23 февраля 1990 года Чодобаев У. реабилитирован в партийном отношении. Выписки из решения бюро ЦК товарищ Артемов не приложил. На бюро райкома этот вопрос, судя по протоколам заседаний от 22 февраля и 15 марта 1990-го, не рассматривался. Дело из фонда Центрального госархива политической документации – «Перечень вопросов, включенных в протоколы пленумов, бюро, секретариата ЦК Компартии Киргизии» —  начато 12 января 90 года. Первый документ – от 14-15 июня 90-го: протокол ХIХ съезда Компартии Киргизии. Может быть, это протокольный сектор общего отдела ЦК «забыл» сдать протоколы Бюро ЦК от 23 февраля в собственный архив? А Бюро ЦК посмертно реабилитировало в партийном отношении исключенного из партии? Но не по необоснованному политическому обвинению, а еще до начала Большого террора осужденного по уголовной статье?

Но Бакиру Умаровичу было принципиально важно восстановить отца в КПСС. Даже когда «КП» –«руководящая и направляющая сила всего советского общества» уже дышала на ладан, а «СС» все громче начинал трещать по швам.

О реабилитации отца – и Бюро ЦК, и Верховным судом республики Бакир Умарович и написал президенту. Постановление «тройки» НКВД Киргизской ССР от 16 февраля 1938 года отменено, и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления. Конфискованное имущество возвращено.

Вот и обращается Бакир Умарович к Аскару Акаевичу — «восстановить историческую правду по отношению моего отца Чодобаева Умара  — занести его фамилию на гранитной плите Ата-Бейит рядом с репрессированными — расстрелянными гражданами Кыргызстана».

Послал Чодобаев-сын заявление Акаеву еще и потому, «что руководство фонда музея Ата-Бейит» посоветовало обратиться к президенту, потому что данный вопрос решить самостоятельно они не могут». А он, выходит, сначала обращался «напрямую»? Приехал лет десять назад к директору нового, только что открытого мемориального комплекса Камчибеку Эгембердиеву:

— Хочу, чтобы фамилия и моего отца была здесь!

А директор ответил: сам не могу. Разрешение надо.

Какой вопрос – такой ответ. Главное для деловых людей – понимать друг друга с полуслова.

Не надо исторической достоверности. Не надо документальной подлинности. Не надо было сотрудникам самого закрытого из закрытых архивов переходить летом 91-го на казарменное положение. Чтобы установить списки 137 человек, останки которых были обнаружены на Чон-Таше. Не надо законного права. Не надо – по закону. Не надо – по правде. Надо – раз-ре-ше-ни-е.

Разрешение – на что?

Надругательство над телами умерших и местом их захоронения — не только извлечение трупа из могилы, изъятие с него одежды, его расчленение или похищение находящихся в могиле или на могиле предметов. Надругательство над местом захоронения — это и повреждение надмогильных сооружений. Когда по гранитной плите – молотком! Но не в мастерской, как делают все и всегда. А — по плите уже установленной, мемориальной, а потому – неприкосновенной. Прямо на могиле.

Нормы общепринятого, цивилизованного поведения, как известно, не предусматривают написание фамилии умершего родственника на чужой могиле. Даже «группой лиц». Даже «по предварительному сговору». Юристы, комментируя статью 263 УК КР, скажут: объект преступления – общественная нравственность. Субъективная сторона характеризуется прямым или косвенным умыслом. Субъект преступления – вменяемое лицо, достигшее 16 лет.

За номером Ч-1874 заявление Б. Чодобаева 26 июня 2001 года было зарегистрировано в администрации президента Кыргызской Республики.

Архивное уголовное дело №7140-су Чодобаева Умара сотрудники архивного подразделения ГКНБ Кыргызской Республики поднимали по запросу сына репрессированного три раза. В ответе от 4 октября 91-го начальника подразделения В. Мельникова Бакир Умарович прочел: «Место захоронения Вашего отца установить не удалось». В справке от 4 апреля 97-го начальника подразделения Ч. Чинетовой информации о месте захоронения нет вообще.

Копию какого ответа приложил Бакир Умарович к заявлению на имя президента Акаева? Правильно: того, где информации нет. Вот и пришлось ему самому «восполнять пробел».

Под этими словами из заявления стоит собственноручная подпись Чодобаева Бакира: «…мой отец Чодобаев Умар был приговорен к расстрелу как враг народа и этот же приговор был исполнен немедленно – 18 февраля 1938 года в районе Чон-Таш, где ныне установлен памятник Ата-Бейит для репрессированных…».

Школьные годы – решение подгоняется под ответ. А если бы «памятник для репрессированных» был «установлен» в другом месте? В Карагачевой роще или в районе бывшего кирпичного завода? Старожилы уверяли, что там в 37-38 годах расстреливали «врагов народа»?

Бакир Умарович заявил бы, что его отец был расстрелян именно там? Утверждения «о расстреле в районе Чон-Таша», впрочем, не помешали Бакиру Чодобаеву еще раз увековечить память отца: поставить ему памятник в родном селе, на Иссык-Куле.

Не подтвержденная ни одним документом, ни одним словом заведомая, очевидная ложь дала Бакиру Умаровичу заветное, но очень странное «разрешение» — резолюцию:

«Уважаемый Б. Чодобаев, я не вижу никаких причин для удовлетворения Вашей просьбы. Она законна и подлежит выполнению». Даже крупный, уверенный почерк не помогает понять смысл этого текста. Первое предложение противоречит второму. Второе – опровергает первое. Небольшой, как блокнотный листок бумаги с красным гербом и напечатанным текстом –Государственный секретарь Кыргызской Республики. Подпись: О. Ибраимов 4.07.2001.

На решение этого суперважного, сверхоперативного вопроса — не иначе как государственной важности, ушло всего несколько дней.

Так с разрешения Госсекретаря Кырызской Республики — второго лица в государстве, на основании видимых невооруженным глазом заведомо ложных сведений Б. Чодобева, на одной из могильных плит появилась, наконец, его фамилия (с другой первой буквой имени). О том, что у Ата-Бейита статус Государственного мемориального музейного комплекса, он входит в государственную часть Музейного фонда Кыргызской Республики и «разрешение», если не вспоминать об уголовном кодексе, здесь не более чем бумага, подумать было некому. Как и о положенных по закону обращениях в мэрию г. Бишкека и в Министерство культуры КР.

…То ли Бакир Умарович недоплатил мастеру, то ли, наоборот, переплатил, но надпись отличается от других: буквы крупнее, заметнее. Ведь заказчик, то есть хозяин, стоит над рукой… А вот с местом – не получилось, как Бакир Умарович хотел. Место оказалось только в низу плиты. Так и получилось: перед Чодобаевым У. — Юлдашев К. А после – Юн-Сан-Син. Пришлось ради памяти отца «разорвать» список на «Ю». Потому что на плитах, установленных еще до приезда на Ата-Бейит Чодобаева-сына, между Чепизубовым П. и Чонбашевым С. было уже не вклиниться.

Так группа лиц, весьма далекая как от архитектуры, так и от зодчества, стала непрошенным, самозванным коллективным соавтором архитектурно-мемориального комплекса. Добавив к проекту реальных авторов 138-ю фамилию на красных гранитных плитах и «подставив» их на «полное незнание русского алфавита».

Ответ из СНБ КР на мой запрос в отношении Умара Чодобаева занял страницу и был предельно лаконичным и конкретным: приговор приведен в исполнение 18 февраля 1938-го… Лица, проходящие по списку захороненных в с. Чон-Таш расстреляны 5 и 8 ноября 1938 года. Чодобаев Умар среди лиц, захороненных в с. Чон-Таш, не значится.

Лишенного жизни без суда и следствия Умара Чодобаева не было среди 84-х «врагов народа», расстрелянных во Фрунзе в ночь на шестое ноября 38-го, а потом сброшенных в печь для обжига кирпича на Чон-Таше. 43 из них были, как и Чодобаев, приговорены внесудебными «тройками» и «двойками».

Не было Умара Чодобаева и среди 53, расстрелянных во Фрунзе 8 ноября, а потом сброшенных в ту же печь. Не было фамилии Чодобаева среди 137 человек, чьи останки начали раскапывать 12 июня 91-го. Не было его фамилии в списке, который 31 июля 91-го впервые огласил президент Акаев на встрече с родственниками чон-ташских смертников.

Не могло быть в захоронении казненных в ноябре 38-го останков казненного в феврале 38-го. Но логика и здравый смысл отступают перед упорной, многолетней, уже почти фанатичной настойчивостью во чтобы то ни стало сделать трагедию конъюнктурой. Десятки, сотни, тысячи людей побывали за эти годы на Ата-Бейите. У многих из них в годы сталинского террора были расстреляны родные. Места захоронения которых они не знают. Но никому не пришла в голову мысль, преступая закон и мораль, выбить на общей могиле 137 человек свою фамилию.

Драматизм ситуации, а подчас – и трагедия, в том, что родственники расстрелянных «врагов народа» не знали, не знают и, вероятно, никогда ничего уже не узнают ни о месте расстрела, ни о месте захоронения своих родных, репрессированных в годы ленинского Красного террора 20-х годов. Который затем — уверенно и предсказуемо перешел в долгие десятилетия сталинского Большого террора. Геноцида государства против собственного народа.

Умара Чодобаева расстреляли в 42 года. Его жене Ракие было 24, сыну Джакешу –16, сыну Бакиру –15. Отец был учителем, учил детей читать и писать и, наверное, всегда говорить правду. Одобрил ли он увековечение его памяти на чужом групповом захоронении?

Общественная нравственность – нравственность каждого из нас?

Перечисление «титулов» Бакира Чодобаева под его росписью заняло 5 строчек: инвалид Великой Отечественной войны второй группы, заслуженный геолог КР, лауреат Госпремии КР, пенсионер за особые заслуги перед КР, председатель общественного объединения ветеранов Великой Отечественной войны, участник парада Победы в Москве. Каждого из этих «титулов» хватило бы для выполнения просьбы Б. У. Чодобаева об установлении в Бишкеке памятного символа в память о десятках тысяч репрессированных, расстрелянных кыргызстанцев. Чтобы было место, куда родные могли бы принести цветы…

Но этого Бакир Умарович не сделал.

Как сообщила редакции ведущий специалист Министерства культуры Кыргызской Республики Салтанат Мамбетмусаева, по фактам, изложенным в данной статье, министерством начато служебное расследование.

Регина Хелимская

16 июня 2011 г.