Мы, манкурты…

Мы, манкурты…

3. Бугры на совести

После раскопок на Чон-Таше летом 1991-го государство никогда больше не искало на территории Кыргызстана мест массового захоронения жертв сталинизма. Хотя предположительные, примерные места захоронения, места массовых расстрелов «врагов народа» в Киргизии 30-40-х годов  еще два десятилетия назад знали многие старожилы.

Можно еще было найти и свидетелей, таких как Бибира Кыдыралиева, которая, помня рассказы отца, показала, где примерно надо начинать раскопки на Чон-Таше.

Были свидетели и в Оше, в поселке Южном. Но место, которое они показывали, о котором сообщили в газету, в областное Управление государственной безопасности, в прокуратуру, вскоре… залили асфальтом. И установили фонари.

Правда о советском, коммунистическом, сталинском режиме шла к нам сама.

Правда нам была не нужна.

…Это было 19 лет назад, 30 октября – когда в России в пятый раз отмечали День памяти жертв политических репрессий. В Кыргызстане такой День будет установлен только через 14 (!) лет. И не Указом президента, как во всех постсоветских государствах. А постановлениями Жогорку Кенеша. Неизвестными до сих пор не только народу Кыргызстана, но и самим депутатам Жогорку Кенеша.

30 октября 1994 года правозащитники собрались в Бишкеке, на углу улиц Токтогула и Логвиненко. Пригласили журналистов.

Мы стояли вокруг небольшого холма. Положили цветы на еще зеленую траву, поставили свечи. Не было телевидения с его обязательной суетой. Не было засушенных, «по бумажке» речей чиновников. Не было и самих чиновников, «отбывающих очередное мероприятие для «галочки». Не было микрофона, торжественных солдат в новых, парадных серых шинелях, торжественно несущих гирлянду из искусственных цветов. Не было фальшивой меди самодеятельного оркестра, «удобного для начальства дня проведения мероприятия» вместо конкретной, трагической, исторической даты.

Всей этой показухи, которая навсегда отбила у меня желание «присутствовать» на «официальных мероприятиях» на «Ата-Бейите».

…– У нас под ногами – камеры заключенных.—сказала тогда правозащитница Наталья Аблова. –Здесь содержались под стражей сотни невиновных людей, Многие из них здесь же были расстреляны как «враги народа».

Мы молчали. Только прыгало от ветра пламя свечей.

…Военные части туркестанского генерал-губернатора стояли здесь со времени основания укрепленной крепости Пишпек. С конца XIX века вела отсчет и арестантская комната – место отбывания наказания и рядовых царской армии, и пишпекских обывателей, задержанных уездным приставом, и красноармейцев Киргизского кавалерийского полка.

За полвека арестантская превратилась в крепкие саманные бараки с маленькими окошками. Бараки стояли то ли на природном холме, то ли на сделанной насыпи.

Возвышаясь прямоугольником над улицами – Больничной (Логвиненко) на западе, Грязновской (Токтогула) на севере, Садовой (Панфилова) на востоке и Новой (Манасчи Сагымбая) на юге. Усилиями ГУМЗа (Главного управления мест заключения) НКВД СССР арестантская комната для солдат царской армии стала «самой образцовой тюрьмой» в Киргизской Советской Социалистический Республике.

«Место содержания под стражей  – Фрунзенская тюрьма №1 ОМЗ НКВД Киргизской ССР» – читала я во многих документах архивных следственных дел.

А в списках заключенных, мужчин и женщин разных национальностей – фамилии первых наркомов Киргизской АССР, потом – Киргизской ССР: Иманалы Айдарбеков, Осмонкул Алиев, Хасан Джиенбаев, Асанбай Джамансариев. Председатель Совнаркома Юсуп Абдрахманов. Врач, имя которого носит улица в Бишкеке и Медицинская академия – Иса Ахунбаев, поэт Али (Аалы) Токомбаев, основатель первых большевистских кружков в Пишпеке, врач Михаил Сергеевич Воскресенский.

Из показаний заключенного тюрьмы №1 ОМЗ НКВД Киргизской ССР Голодко Ивана Потаповича 15 марта 1939 года (орфография оригинала сохранена):

– Следователь Богатов бил меня 4 дня подряд, требуя признаний о членстве в право-троцкистском центре.

…Карцер был с мочой и человеческими испражнениями, при чем из карцера была убрана табуретка,  при чем  следователем Юнановым было заявлено, что будет держать меня до тех пор пока не сгноит или я дам требуемые им показания.

…У бывшего наркома совхозов Ишназарова отнялись ноги после трамв половых органов.

…Во вторую камеру привели исколотого следователем Петровым, окровавленного  Тенизбаева Ишена. Юноша был из колхоза Сталина Ворошиловского района.  Ишен и Абдукалык (фамилии не знаю) рассказали: в Чаткальском районе во время допроса убили трех человек. Абдукалык был ранен.

…Арестованный Рапопорт рассказал как его на морозе обливали холодной водой.

Из показаний заключенного  тюрьмы №1 ОМЗ НКВД Киргизской ССР Деркимбаева Асана 20 марта 1939 года (орфография оригинала сохранена):

…Допрос продолжался в течении 20-22-х суток конвеером, т.е. безпрерывно, при чем в начале допроса пришлось стоять на ногах сутки и в конце допроса… Следователи Чернов и Бузинов плевали мне в лицо, издевались… Потом меня избивал следователь Гринченко… Я подвергался физическим избиениям следователем Калмамбетовым… Меня заключили в камеру №9а темную сырую с недостатком воздуха, где я просидел 2 месяца и 5 дней

…Рахматов Бейшембек избит железом следователем Точаловичем и до сего времени на теле имеются следы побоев.

…Умарову Джунушу, начальнику Актолинсокго РОМ была переломлена нога

…Врачу Ахунбаеву так же повреждены половые органы, но каким следователем не знаю.

…Холм, на котором стояли наши свечи, давно разрыт и закрыт бетонным забором. Много лет одна из плит, перейдя в «полугоризонтальное положение», приоткрывала раскопанный участок земли.

Какие тайны она скрывает? До какой глубины была раскопана? Сколько человеческих останков осталось в ней? Кто были эти люди?

Жильцы одной из пятиэтажек рассказывали мне, как в середине семидесятых, во время рытья котлована, в ковш экскаватора нередко попадали человеческие кости и черепа. Окрестные мальчишки играли черепами в футбол, вставляли в них свечки и приносили домой.

...Не дает покоя этот холм энергичным людям, не дает. Следы работы трактора между строительным забором и пятиэтажкой по Токтогула уничтожают сегодня это историческое место. Разрушая основание самой пятиэтажки длиной в квартал. Хотя старожилы дома помнят, как ветеран труда, заслуженный человек стала требовать другую квартиру, когда в ее новой, на первом этаже этого дома, дважды сползла стена с книжными полками.

Куда-то вниз, в черную, до сих пор безмолвную пустоту…

На первом этаже одного из домов по Логвиненко, 37 – салон красоты с радостным названием, кафе, филиал банка. Может быть, именно в этом месте были в тюрьме №1 расстрельные камеры. А может, – кабинеты следователей. Где ни в чем не повинных чьих-то мужей, отцов, матерей, сыновей, жен, сестер, дочерей пытались превратить в безвольное животное, признать несуществующую вину.

Найдите время – придите сюда. Приведите детей. Расскажите им все, что знаете, читали, смотрели о страшных годах репрессий. Не надейтесь на школу – там этого не расскажут.

Пройдите, не торопясь, этот прямоугольник: Логвиненко–Токтогула–Панфилова–Манасчи Сагынбая.

Постойте на Панфилова. Там давно уже нет следов от ворот тюрьмы №1. Только вкопанные в землю неизвестно когда железные штыри обозначают это место. Сюда приходили с передачами родные заключенных. Приезжали со всей Киргизии, из самых отдаленных районов. Стараясь как можно быстрее подойти к этим воротам, заглянуть в окошко дежурного, спросить… Еще не высохли здесь  слезы сотен, тысяч людей…

С улицы Токтогула в офисы на первом этаже, в Центральный штаб политической партии «Республика», пройти можно только по ступеням. С этой, северной стороны холм выше, круче. Ступеней больше.

Знают ли члены «Республики» трагическую историю этого места? Почему бы им не ходатайствовать об установлении на Панфилова, на месте ворот тюрьмы № 1 или у дома № 37 по Логвиненко памятного знака, мемориальной стелы?

О «бывшей тюрьме» по Логвиненко напротив «бывшей бани» (на этом месте сегодня – Институт кардиологии) знают уже немногие, а окрестная молодежь долго называла это место «Бугром».

Сегодня «Бугор» никак никем не обозначен. Нигде не обозначено это трагическое историческое место столицы суверенного Кыргызстана. Память о невиновных людях, заключенных сюда за несовершенные преступления, здесь расстрелянных, продолжает исчезать у нас на глазах.

Кощунство, цинизм городских властей образца 70-х годов прошлого века, которые отдали историческое, трагическое место бывшей тюрьмы в центре города под строительство трех пятиэтажек, – дело привычное.

Посмел бы кто-нибудь во Фрунзенском горисполкоме или (о, ужас!) в горкоме партии только заикнуться о долге потомков перед Памятью тысяч невинных людей! Которых мучили, пытали, без вины и следствия расстреливали в этом печально известном на всю Киргизию «образцовом месте заключения».

Крепчает день ото дня, становится нормой нашей жизни, нашего отношения к прошлому манкуртизм. Раньше память людей была вынуждена молчать. Из-за страха. В полицейском государстве много не поговоришь.

Что же теперь ее у всех нас отшибло начисто? Даже у прямых потомков, у родственников тюремных страдальцев?

Увековечение памяти репрессированных, невинных людей, раздавленных  государством – «вот здесь» – один из наших старых, до сих пор не отданных долгов.

Многолетнее кощунство властей города Фрунзе сменилось многолетним беспамятством властей  города Бишкека.

Нет памятной доски, нет скромной стелы, которые давным-давно была обязана установить здесь мэрия столицы Кыргызстана.

Нет ни одного дерева, посаженного жильцами. В память о тех, кто страдал и погиб на месте их домов. Стоящих на человеческих костях в прямом смысле слова.

Как-то все это не по-людски. Не по-человечески.

Сплошные бугры на нашей памяти.

Или – на нашей совести?

Регина Хелимская
(Продолжение следует)

19 декабря 2013 г.