Александр СОБЯНИН: «К СЧАСТЬЮ, КИРГИЗСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ НЕ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ СМЕНОЙ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО И ВНУТРЕННЕГО КУРСА»

– Александр Дмитриевич, какие политические партии имеют потенциальные шансы пройти в шестой созыв законодательного собрания и возможна ли масштабная дестабилизация на выборном этапе?

– Будут всё те же партии. Правда, голодных стало больше, а тех, кто платит деньги, меньше. Появление новых ярких маловероятно. Серьёзного прецедента «с нуля» ожидать не приходится, денег просто нет на такого рода игры. Потом, для масштабной дестабилизации в стране нужно желание США. Для революции, кроме внутреннего недовольства и желания занять власть, требуется желание США. А оно сегодня маловероятно. Сейчас им надо укреплять проамериканский курс кавказских и среднеазиатских государств различными методами. Если посмотреть на Армению, то там пока «оранжевая революция» не задаётся, хотя вроде бы всё сделано правильно. Если мы посмотрим на Киргизию, то терять её — для американцев означает перестать работать по Узбекистану и Таджикистану. Не думаю, что осенние политические события могут привести к революции. Нет для этого понятного и проявленного смысла для американцев. Это первый момент. Во-вторых, надо понимать, что, к счастью, киргизские революции не заканчиваются сменой внешнеполитического и внутреннего курса. Если киргизские революции приводят к крови, то эта кровь быстро закрывается, сохраняя государственность. Киргизская государственность – очень устойчивая система, которая, в отличие от других, позволяет проходить революционные потрясения без изменений политической системы. Мы видели, как драматические события на юге Киргизии прекращались на вторые-третьи сутки благодаря вмешательству силовиков — будь то в 1990, 1991 или 2010 годах. Ничего близкого по эффективности силовых структур государств и, соответственно, по госустойчивости мы не видим ни в Узбекистане, ни на Кавказе (Сумгаит, Нагорный Карабах и прочее). Нигде на постсоветском пространстве мы не видели случая, чтобы начавшуюся гражданскую войну, внутреннее насилие купировали бы в течение двух-трёх дней, и чтобы насилие больше не возобновлялось. Поэтому для Киргизии слово «революция» не несёт того оттенка, как для, скажем, Украины. Революция в Киргизии – это смена одной политической группы на другую без изменения самой политической системы. Но киргизские революции никогда не приводят и не приведут к власти такую группу, которая имеет совершенно иной взгляд на природу государства, на форму госустройства. Ни одной альтернативной группы я не вижу. Это могут быть только исламисты. Раньше, до предыдущей революции, такой группой была та малая часть узбекской политической элиты, которая хотела оформления конфедеративного устройства или особого статуса узбекской нации в южных областях Киргизии. Это была малая агрессивная часть узбекской политической элиты, но она была на виду и в основном сидела в Джалал-Абаде. Эта агрессивная часть была представлена на политическом уровне в лице двух узбеков: в первую очередь, Кадыржаном Батыровым и, во-вторых, бывшим депутатом Алишером Сабировым. Второй был публичным лицом, с которым могли вести разговор внешние игроки. Он же в случае успеха мог бы представлять интересы на политической арене. Даная группа была вполне политической. Там были ещё и десятки организаторов и сотни людей. Они не выражали чаяний узбекского народа. Но они были самыми видными и организованными. Сегодня этот вопрос снят. Поэтому в качестве угрожающей силы остаются только исламисты. Но пока это невозможно, так как для серьёзных событий требуется хорошая подготовка. Так, объективных причин для серьёзных событий предстоящей осенью нет. Любая «оранжевая революция», госпереворот, гражданская война в Киргизии будет отличаться от аналогичных событий в любой другой среднеазиатской стране...

В Киргизии нет никакой возможности, чтобы в результате этих трёх типов изменения власти пришла группа, имеющая другой взгляд на природу государства. К примеру, на Украине мы видели, как пришедшая власть радикально меняла как внутреннюю, так и внешнюю политику. Так, возможная революция весной следующего года не является каким-то угрожающим государственности катастрофическим фактором.

– Значит, если власть вновь будет сменяться радикальным путём, то это будет проходить без угрозы потери государственности.

– В такой формулировке мне неудобно говорить, так как я позитивно отношусь к А. Атамбаеву, но это так. Просто все самые яркие фигуры, за кем стоят партии, приведут ещё более слабых персонажей. Сейчас мы видим только лишь агрессивную тактику О. Бабанова. Со своего прежнего похода во власть он все сливки снял. Но он не прочь сделать второй заход к госбюджету Кыргызской Республики. У него работает профессиональная команда пиарщиков. У СДПК политика бюджетная, но мы не видим там людей, у которых есть представление о дальнейших шагах после взятия власти. Страна одна, и с каждой революцией страна теряет субъектность в том смысле, что снижается госуправляемость. Мы видели, как стремительно терял власть А. Акаев. Потом мы видели аналогичную картину, когда Бакиевы начали давить конкурентов. Основа власти не может держаться на насилии. Когда власть даже без сопротивления снизу повисает в воздухе, как это было при А. Акаеве, она начинает терять субъектность, становится слабее.

– Сейчас власть продолжает терять субъектность?

– Сегодня власть тоже истончается, потому что двумя важнейшими вещами – экономической жизнью и политической жизнью субъектов – государство не занимается, потому что носится с большими проектами, обещающими откаты чиновникам. Тем самым власть вынуждает людей заботиться о себе самостоятельно. Фактически происходит передача власти, так как в любом хозяйственном процессе всегда есть разные стороны, и кто-то обязательно организует эту хозяйственную жизнь. Например, жизнь «Дордоя» определяется не предприимчивостью продавцов, а интересами китайских производителей и российских покупателей. Только в силу этого «Дордой» стал одним из самых крупных рынков на всём постсоветском пространстве. То есть правительство А. Атамбаева возглавляет слабый премьер Т. Сариев, который не способен думать о таких вещах, потому что они для него выглядят абсолютно умозрительными, просто как забота о хозяйственной жизни населения. Т. Сариев может понимать как финансист, какое количество денег надо дать пенсионерам, школьникам и прочим, но как это преобразуется в экономическую и политическую лояльность населения, он представления не имеет. Если же он не имеет такого представления, то значит кто-то другой имеет такое представление, а это пиарщики, которые работают на А. Атамбаева и Т. Сариева. Но они руководствуются только лишь своими частными мелкими интересами. Поэтому власть продолжает истончаться, и это уже её прямая вина, а не вина пиар-специалистов.

Есть в политике одно абсолютное правило, согласно которому, если государство не заботится об армии, то о ней позаботится кто-то другой… Точно так и здесь отсутствие заботы о народе со стороны государства компенсирует кто-нибудь другой, но только в своих интересах.

Основной рисунок политической борьбы в Киргизии осенью этого года – наращивание мускулов, усиление и демонстрация амбиций для спонсоров или потенциальных спонсоров со стороны тех политических групп, которые при том или ином раскладе осенью или весной следующего года могут претендовать на взятие полноты власти. Сейчас же им необходимо проявить себя на парламентских выборах. На текущий день у всех крупных видимых сил нет представления, что они будут делать с людьми, с экономикой, хотя даже в планы они обязаны закладывать катастрофические сценарии.

Экономические программы политических сил в Киргизии носят в основном умозрительный характер и предполагают наличие неких крупных кредитов и инвестиций, мобилизацию внутренних финансовых ресурсов. И здесь присутствует ключевой момент: они просто врут на предмет того, что такое возможно. События в мире складываются таким образом, что мировой финансовый рынок готовится к величайшим за последнее столетие глобальным проблемам. На практике это сказывается в том, что малые экономики малых стран, независимо от крепкой суверенности или её отсутствия, сваливаются под влияние крупных. Например, Греция – под Германию, а постсоветские страны – под Россию. Крупные устойчивые экономики имеют возможность во время финансового кризиса маневрировать ресурсами. Большие экономики могу себе позволить терять деньги и брать паузу на год, два, три. Малые экономики, такие как азербайджанская, киргизская, казахская, белорусская, не имеют такого запаса устойчивости, чтобы проходить периоды обрушения валют.

Фактически экономическая программа политической группы в Киргизии должна предлагать стране консолидацию всех здоровых сил: экономистов, инженеров и пр. Те экономические субъекты, которые показывают внутреннюю устойчивость к проблемам, способность планово путём собственных решений проходить через проблемы, обретают то, что считается самым важным, – доверие крупных внешних сил. С целью иллюстрации приведу швейцарский пример. Швейцария буквально год назад отыграла свой швейцарский франк от евро, одномоментно потеряв, по разным оценкам, около 15% своей экономики и около 20% по падению курсов. А почему? Потому что в их экономике банковская система ориентирована на глобальные, большие деньги. То есть их банковская система обслуживает глобальные рынки. Швейцарцы, правильно просчитав всё происходящее в мире, решили, что необходимо поступиться зарплатами и уровнем жизни, но при этом убрать зависимость своей экономики от экономики Евросоюза. Таким образом, им удалось убрать зависимость от глобальных финансовых игроков. Тем самым Швейцария получила устойчивость. Сегодня она не зависит от того, что будет с греческой экономикой, а после и с другими странами, она стала маленьким островком стабильности.

Для Кыргызстана важен именно этот момент. Киргизская экономика – одна из самых слабых в регионе. При этом само киргизское общество имеет преимущество перед обществами соседних стран. В Киргизии очень самостоятельный народ, который сам решает, куда ехать на заработки и чем заниматься у себя. Поэтому пример горной Швейцарии должен быть ориентиром. Не надо выдумывать хитрые программы, под которые никто не даст деньги, а лишь появится ожидание. О. Бабанов хочет повторить свой рывок к власти, раздав красивые слова о том, какие большие деньги все получат. Но за это ему надо дать карт-бланш на проведение очередных якобы экономических реформ. После чего всё, что можно обюджетить, он обюджетит. А потом он уйдёт со словами, как в том анекдоте про лошадь, которая пришла к финишу последней: «Ну не смогла я, не смогла…». О. Бабанов хочет подойти во второй раз к бюджету КР, произнося умные экономические слова. Потом он скажет, что у него в программе всё было написано правильно, просто вот народ себя вёл неправильно, иностранные кредиторы не хотели идти на уступки, а внешние инвесторы из-за политических врагов, которые создали стране плохую репутацию, не поверили в Киргизию… Но власть – это ответственность. Темир Сариев такого говорить не станет, потому что ему бы потихоньку потом уйти. У О. Бабанова желание большое. Говорить красиво он научился, в России и Казахстане его любят. А почему бы не любить, когда он столько денег пиарщикам раздаёт и столько людей от него кормятся. А где появляется слово «ответственность» и понимание, что у Киргизии впереди времена более тяжёлые с экономической точки зрения, которые надо проходить консолидированным обществом?

Все козыри у Киргизии есть – здоровый народ, здоровая элита. Только вот политическая составляющая элиты погрязла в 1990-2000-х годах и думает, что мир не изменился. А мир как-раз-таки изменился, и такая политэлита больше не нужна. Сейчас активизировались те, у кого крупные бюджеты, но далее активизируются и другие группы. На данном этапе основными внешними силами, влияющими на Киргизию, являются США, Россия, Казахстан. Для нас ключевая вещь, что революцией это не грозит. Происходит медленная потеря субъектности государства. И возвращать субъектность надо будет одновременно с прохождением через тяжёлые кризисные времена. Так что появление новой ответственной элиты в Киргизии неизбежно.

Беседовал Эрик ИСРАИЛОВ

23 июля 2015 г.