Владимир СИМИНДЕЙ: «Гитлер готовил нападение на Польшу значительно раньше – по плану «ВАЙС»»

Интервью с руководителем исследовательских программ Фонда «Историческая память» Владимиром СИМИНДЕЕМ.

– Владимир Владимирович, 23 августа 1939 года главами ведомств по иностранным делам Германии и Советского Союза был подписан Договор о ненападении, известный также как пакт Молотова – Риббентропа. Какое историческое значение имеет данный документ?

– Данный пакт не позволил А. Гитлеру распространить своё военно-политическое влияние уже в 1939 году дальше той линии, которая была обозначена в соответствии с разделом сфер интересов, зафиксированных в секретном протоколе к советско-германскому договору о ненападении. Во-вторых, само заключение договора и подразумевавшиеся секретные договорённости самым серьёзным образом ударили по единству стран-членов Антикоминтерновского пакта. В частности, подорвало доверие к Германии со стороны их японских союзников. У них случился настоящий межгосударственный кризис, и это стало чрезвычайно важно с точки зрения той опасности, которую японские войска представляли для Красной армии на Дальнем Востоке.

Надо сказать, что данный договор имел заметные издержки для Советского Союза и Всесоюзной коммунистической партии большевиков. Разумеется, что многие коммунисты в мире восприняли соглашение с нацистской Германией как нечто невообразимое, и это усилило в мировом коммунистическом движении троцкистские настроения. Тем не менее, на мой взгляд, те геополитические потери, которые понёс Рейх, были существенней. Можно сказать, что на период 1939 – 1940 годов пакт играл сугубо позитивную роль в обеспечении обороноспособности Советского Союза. В дальнейшем, к сожалению, стала проявляться негативная тенденция. Прежде всего, это было связано с чрезвычайно быстрыми и неожиданными успехами Вермахта в военных действиях против Франции, которая была смята буквально за месяц. Была сдана столица – город Париж. Естественно, это противоречило всем раскладкам, которые упирались во многом в представления, сложившиеся ещё со времён Первой мировой войны, а именно, что предстоит долгая позиционная война. Французы были глубоко травмированы Первой мировой войной и не очень жаждали воевать снова. Хотя формально французская армия была отнюдь не хуже вооружена и оснащена, чем германская. В это же время Гитлера сопровождал успех в Северной Европе и на других направлениях...

...Всё это кардинально поменяло картину и заставило советское руководство стремительно импровизировать и действовать для укрепления обороноспособности на западном направлении, в частности путём советизации, инкорпорации Прибалтийских республик. Следует отметить, что они имели тайные контакты по линии спецслужб и политические консультации с Германией и Финляндией. Последняя к тому времени оказалось также в стане врагов СССР, не уступив сделанным предложениям, по сути, по обмену территориями. Как раз в середине 1940 года Гитлер выбирает направление дальнейшего удара: по Англии или по СССР. Всё-таки он отдаёт приказ по выработке плана нападения на Советский Союз, который получает наименование «Барбаросса».

Советское руководство всё ещё стремится изменить ситуацию. Молотов совершает визит в Берлин... Ну а в дальнейшем происходит печальная картина, когда любыми способами, в том числе и торгово-экономическими, пытались хоть как-то отодвинуть войну. Поступали противоречивые данные разведки. Существовала такая проблема, когда многие донесения попадали на стол руководству без серьёзной аналитической проработки. Это сказалось на психологическом напряжении в советском руководстве, так как поступали разноречивые донесения. Уже с конца 1940 года и в первой половине 1941 года пакт Молотова – Риббентропа не играл главную роль, так как он скорее потакал иллюзиям, что ещё можно что-то сделать для отсрочки военных действий. Наряду с этим Гитлер планомерно готовился к нападению на СССР. И если были отсрочки, то они носили тактический характер, так как переносить военную кампанию на следующий год Гитлер не собирался.

– Некоторые западные историографы считают, что пакт Молотова – Риббентропа как раз и развязал руки Гитлеру. Ваше мнение?

– Гитлер готовил нападение на Польшу значительно раньше – по плану «Вайс» – за несколько месяцев до того, как состоялось подписание советско-германского договора. Поэтому говорить, что Гитлер, так сказать, вдруг за неделю решил все вопросы, развязал руки, совершенно не приходится. Если бы договор не был заключён, конечно, это несколько нервировало бы Гитлера. Но неудачи в переговорах с Великобританией и Францией, а на сегодняшний день практически весь комплекс документов той эпохи опубликован и проанализирован, свидетельствуют о том, что Лондон и Париж не собирались всерьёз договариваться со Сталиным. По сути, они просто имитировали переговоры.

Увы, деструктивную роль в этой истории играла и Польша, которая не соглашалась на любые комбинации советского участия в её защите. В таких условиях ожидать, что в случае нападения Германии на Польшу, которое было неизбежно, СССР и Лондон быстро бы договорились о совместных действиях при существовавшем уровне недоверия, было наивно. Поэтому, если бы договор не был заключён в ночь с 23 на 24 августа 1939 года, то Гитлер всё равно напал бы на Польшу. Что надо было делать Советскому Союзу, который на тот момент времени не был готов к прямому полноценному столкновению с Вермахтом? Пришлось бы в крайне нервозной обстановке, на порядок более сложной, уже после начала боевых действий Германии против Польши, всё равно заключать с немцами данный договор – но только на невыгодных условиях, без учёта советских позиций. Надо сказать, Германия тогда тоже была заинтересована в этом договоре, но конкретные позиции, очертания сферы интересов диктовались советской стороной.

Так вот, в итоге всё равно пришлось бы заключать такой договор, но он был бы невыгодным. Я не вижу никаких оснований полагать, что СССР за эти считанные дни, остававшиеся при срыве переговоров с британцами и французами, сумел бы с ними быстро договориться о совместных действиях. Тем более, как мы знаем, Великобритания и Франция вовсе не горели желанием всерьёз и сразу сражаться с Гитлером. Поэтому все спекуляции части западных историков, исповедующих такие подходы, по-моему, не имеют под собой достаточных оснований и являются просто удобными схемами для недобросовестных интерпретаций.

– Собственно говоря, я сформулировал вопрос более мягко, но раз мы уже говорим напрямую, то польская сторона обвиняет СССР в военной интервенции и дальнейшем разделе её территорий. Насколько исторически справедлив такой тезис?

– Во-первых, Польша только задним числом воспринимается в качестве жертвы. В межвоенный период Польша воспринималась как один из хищников.

– «Гиена Европы», говорил У. Черчилль…

– В эстонской карикатуре 1938 года Польша представлена как белый орёл в конфедератке с большим клювом; Германия – как чёрный орёл со свастикой; СССР – как белый усатый медведь в будёновке. Так что лишь задним числом Польша воспринимается бедной и несчастной. А на тот период она таковой не воспринималась. Кроме того, есть роль личности в истории. Если бы польский глава государства маршал Пилсудский оставался жив, то вполне возможно, что они о многом бы договорились с Гитлером, и ситуация для СССР была бы крайне угрожающей. Но реалии были таковы, что всё же поляки не договорились с Гитлером: возник острый конфликт, который мог решаться только военными способами. Следует отметить, что существуют дипломатические источники, свидетельствующие о том, что поляки тоже не собирались откладывать столкновение с Германией, рассчитывая на немедленную боевую поддержку со стороны своих союзников – Великобритании и Франции, чего, как мы знаем, с их стороны практически осуществлено не было. Связано это было с тем, как полагают дипломатические источники, что Польша не хотела дожидаться дальнейшего укрепления Германии в мирном статусе. Если бы Германия оставалась таковой ещё какое-то время, то она нарастила бы ещё большие мускулы. Здесь, конечно, мы видим ошибки всех сторон в оценке потенциала своих визави (противников), чего не следует сбрасывать со счетов при оценке той ситуации. Иногда мы исходим из эффекта «послезнания» – того, что потом произошло. Люди, жившие непосредственно в те годы и месяцы, могли отнюдь так не считать, а также иметь совершенно иные представления.

– А тогда является ли Польша вообще жертвой пакта?

– Конечно, Польша и польский народ стали жертвами, пострадала и польская гордость… С другой стороны, надо напомнить, как формировались восточные границы Польши в 1920 году: нагло была проигнорирована так называемая «Линия лорда Керзона», которая предполагала учёт этнографического фактора. Тогда поляки, по сути, закрепили эту границу на основе военной силы. К тому же официальная советская позиция заключалась в том, что Польша как государство на 17 сентября 1939 года перестала существовать как де-факто, так и де-юре. А раз нет государства, то СССР, не вступая с ним в войну, занимает территории, которые этнографически являются западноукраинскими, западнобелорусскими, и проводит там соответствующие процедуры инкорпорации в УССР и БССР. Правда, надо сказать, что в дальнейшем после нападения Германии на СССР Москве пришлось поменять эту точку зрения под нажимом Лондона, где находилось эмигрантское марионеточное правительство Польши. Вот примерно такая была история. Надо сказать, что Польша в ответ не объявляла войну СССР – просто некому было объявлять.

– Вроде как польские войска оказывали сопротивление…

– В Москве как раз сейчас проходит выставка в Зале федеральных архивов. Там даются цифры о потерях при сопротивлении. Там были минимальные боестолкновения. В общем констатируется, что особого сопротивления поляки не оказывали советской власти. Также необходимо отметить, что СССР не находился в состоянии войны с Польшей и по мнению Великобритании, Франция, да и Германии. Поэтому не приходится говорить, что это была война с Польшей. То есть были боестолкновения в ходе освободительного похода Красной армии, как это считается официально. Этой же позиции придерживаются некоторые видные исследователи Украины, в частности историк и правовед из города Львов Владимир Макарчук. Он подготовил книгу, посвящённую как раз историко-правовым аспектам воссоединения западноукраинских земель. Да и нельзя забывать, что на сегодняшний день благоприобретателями от того, что те или иные территории попадали в зону интересов СССР, оказались Литва, Украина, Белоруссия, а также Молдавия.

Поэтому в той же Литве происходит такая политическая шизофрения: с одной стороны, они со страшной силой осуждают пакт Молотова – Риббентропа, полагая, что они были оккупированы именно из-за него. Хотя ещё раз могу сказать, что все решения, касавшиеся инкорпорации Прибалтики в состав СССР, принимались в спешном порядке непосредственно в конце весны, а именно в мае 1940 года, а отнюдь не в августе 1939 года. С другой стороны, в той же Литве не любят, когда им напоминают, как их нынешняя столица Вильнюс, который был занят Польшей в 1920 году, был получен ими из рук СССР в 1939 году. Конечно, можно говорить, что пакт Молотова – Риббентропа, в особенности секретный протокол, не были документами «высокоморальными». Они и тогда вызывали оторопь, могут критиковаться и сегодня. Вместе с тем их политизация и демонизация сегодня являются совершенно негодным политическим инструментом и лишь побуждают многих в России задуматься: а может стоит гордиться данным пактом, нежели впадать в истерию по его осуждению? На Западе перегнули палку в таких эмоциональных оценках пакта, что возымело в России строго обратный эффект.

Беседовал Эрик ИСРАИЛОВ

12 сентября 2019 г.