А.Дубнов: Я бы желал избежать жестких, бескомпромиссных, безапелляционных оценок событий в Кыргызстане типа «геноцид»

Я бы желал избежать жестких, бескомпромиссных, безапелляционных оценок типа «бардак» и «геноцид». Буду говорить не про геноцид, а про очень неравновесное отношение к лицам узбекской национальности во время июньских событий, — сказал Аркадий Дубнов, обозреватель газеты «Время новостей» в интервью программе «Экспертиза», опубликованном вчера на сайте радио «Голос России». Ведущий — Максим Шалыгин.

Шалыгин: В мае месяце вы были в Кыргызстане. Я был там в апреле несколькими днями раньше. Итак, прежде всего, почему не случилось международного расследования? Есть ли у вас объяснения?

Дубнов: У меня нет объяснений, у меня есть собственное представление. Объяснений ровно столько, сколько есть наблюдателей и заинтересованных лиц. Мое объяснение сводится к тому, что расследование не получается или не получилось ровно по той же причине, по какой в Киргизии не появилась полицейская консультативная группа ОБСЕ. Думаю, между этими двумя не-событиями есть корреляция, поскольку и в том, и в другом случае сегодня в Киргизии те элиты, которые либо находятся у власти, либо борются за власть, очень сильно пересечены между собой.

Они вовсе не заинтересованы в присутствии внешних наблюдателей, которые могли бы помешать нынешнему развитию ситуации в Киргизии. То есть, такому автономному существованию, автономному продвижению киргизской национальной идеи, выражающейся в желании построить парламентскую систему и избежать внешних воздействий, осуждения, попытки взглянуть на это со стороны, отстраненно. Я думаю, нынешней киргизской элите это не нужно.

— Я правильно понимаю — виноваты все? Причем, виноваты те, кто сегодня...

— Максим, в чем виноваты?

— В крови, в тех беспорядках. В геноциде узбекского народа на юге. Виноваты в том бардаке, который сегодня творится в стране, в полном отсутствии легитимных органов власти. В этом (виноваты) те, кто сегодня имитирует в Бишкеке борьбу за власть и демократические процессы. Кого ни возьми, виновны все. И поэтому не желают международной оценки.

— Максим, со своей стороны, я бы желал избежать жестких, бескомпромиссных, безапелляционных оценок типа «бардак» и «геноцид». Я думаю, геноцид — очень точное определение, которое вправе выносить не мы с вами как журналисты или заинтересованные наблюдатели, а юридические структуры, скажем, Гаагский трибунал или Нюрнбергский суд.

Буду говорить не про геноцид, а про очень неравновесное отношение к лицам узбекской национальности во время июньских событий. То же самое — про бардак. Бардаком в Киргизии называют события в таких странах, как, например, Узбекистан. Там нет бардака.

— Да, готов подтвердить. Однажды Ислам Каримов в одном из городов Узбекистана приказал снести все одноэтажные дома. И что вы думаете, в течение месяца получилось.

— Точно так же был вырублен любимый мною Сквер Революции в Ташкенте. Там нет бардака. Там есть отточенная, выстроенная высоко в небо вертикаль власти. Честно говоря, я даже не знаю, что лучше. Конечно, лучше бы не было той ситуации, которая была в июне в Киргизии.

— Если посмотреть назад, в апрель, то мы заметим, что снайперы принимали за оптические линзы даже камеры мобильных телефонов. Соответственно, прохожие, которые шли по тротуарам, были убиты.

Однако, когда Роза Отунбаева со товарищи вошли в Белый дом, то снайперов не нашли. Возникает вопрос. Все видели труп какого-то снайпера африканской принадлежности, но никто не предъявил его общественности. Без опознания похоронили всех тех, кто пал жертвами. И так далее. Понимаете, о чем я говорю? Вот это называю...

— Я бы хотел определиться с предметом нашего разговора. Мы очень заинтересованные наблюдатели по отношению к Киргизии. Но мы им не судьи. Я считаю именно так. Я слишком много времени знаю Киргизию, все те 19 лет, что она существует в автономном постсоветском плавании. Я езжу туда, знаю поколения людей, которые управляли, жили в этой стране. И я бы очень не хотел резкими формулировками затрагивать их ущемленное, уязвленное национальное достоинство. Эти вещи чреваты.

Я не думаю, что сейчас резкие формулировки будут во благо. Пусть все немножко уляжется. Пусть пыль осядет, пусть они попытаются разобраться сами, как они настаивают, отказываясь от внешнего расследования, хоть и на время, как они говорят, — до проведения парламентских выборов. Пусть они попытаются воссоздать доверие к своим правоохранительным органам, отказываясь от помощи консультантов, в том числе, полицейских из ОБСЕ, которые могли бы быть и из России. Пусть они пока разбираются сами.

Давайте не будем вешать ярлыки. Киргизия никуда не денется, ей придется остаться там же, где она есть. И я надеюсь, она останется очень лояльной по отношению к России, к русскому языку, к русскоязычным, поскольку до сих пор это была самая центрированная страна ...

— И до сих пор остается...

— Надеюсь.

— Среди простых граждан, это совершенно точно.

— Проблема в том, что некоторые политики определяют политически стрим, который, возможно, уводит настроение людей в сторону от отношений с Россией. Начинают очень сильно множиться конспирологические версии.

— Например? Озвучьте, покажите одну из них.

— Эти конспирологические версии основаны по большей части на том, что переворот 7 апреля был устроен исключительно силами российских спецслужб.

— Да, я слышал.

— И так далее. Если бы это было в интересах России, то уж, видимо, так плохо работают наши спецслужбы. По большому счету, симпатии к ним нет, но, тем не менее, было бы совсем неприлично представить, что они создали ситуацию, которая в конце концов привела к убийствам и резне. Если это затеяли мы... Нужно это Москве или не нужно? Вопрос. Кому сказать?

— Возвращаюсь к апрельским событиям. Я уважаю вашу точку зрения по поводу того, что не надо стараться надавить на то руководство, которое существует. Плохо или хорошо — другой вопрос. Пусть в Кыргызстане попробуют разобраться сами.

— Согласен.

CA-NEWS