Наш классик – Лена Овчинникова

Она мне не понравилась. Сначала. Даже когда Куван Сыдыков сказал: «Обрати внимание» – не понравилась. Большая, нефактурная, как говорят балетные. Ничего от традиционной балерины. Да еще блондинка, как раз в моду входили анекдоты о блондинках. Какая-то большая перекачанная гимнастка. Добро бы художественная, а то явно спортивная. И опять же блондинка. Из-за той моды о них вспоминали к месту и не к месту. В общем, и смотреть не хотел. Потом она начала свою вариацию. Много позже я так и не вспомнил, что это была за вариация, в каком спектакле. Засмотрелся.

Арабеск так арабеск, гран-батман так гран-батман, кабриоль так кабриоль. Чистая классика. Классический балет, каким он должен быть на сцене ведущего театра оперы и балета. Никакой спортивной гимнастики. Чистота и выразительность поз, главное – их фиксация, также фиксация движений, четкий поворот головы, плеч, руки – балерины. И все это легко и невесомо, без видимых усилий, натуги, легко и естественно. А ее прыжок – фирменный – до сих пор изумляет и зрителей, и коллег по труппе. Такого летучего, высокого прыжка ни у кого нет. Только у нее – Лены Овчинниковой. По этим прыжкам Лену узнают, и часто в зале во время спектакля слышен восторженный шепот зрителей: «Лена порхает!».

Наш классик. Смотрю, наслаждаюсь и обожаю. В ее танце, движениях ярко и выпукло видны черты классического балета. Нам повезло, что мы видим Лену в вариациях, а ей не повезло. Не нашлось для нее подходящего партнера для классических сольных, заглавных партий. Так сложилось. Время такое было. Разъехались в поисках балетного счастья, а вернее, в поисках заработка.

Ей оставались роли второго плана, и она стала ярко выраженной «солисткой второго плана», солисткой вторых ролей. Не прима, не звезда. Ну и что? Зачем нужны эти бумажно-газетные выдуманные эпитеты, если зрители приходят на Лену Овчинникову, чтобы увидеть классическую вариацию классического балета. Она это может.

Наш классик – беспощадный к себе, партнерам, никогда не танцующая «вполноги», выкладывающаяся полностью в каждом спектакле, в каждом танце. По-другому не умеет. И где научилась? В жизни тоже – беспощадная требовательность. Особенно по работе. У многих балетных это порождает недоумение, недовольство – типа «чего стараться?». А Лена продолжает по-прежнему – требовать и «порхать»!

Недавно ей присвоили «Заслуженного артиста Кыргызской Республики», неожиданно и невпопад. Не в тему. Сильно задержали. Но я порадовался и за нее, и за классический балет: не наконец-то, а лучше поздно, чем никогда. Будем жить, несмотря на то, что балет убивают – невниманием и равнодушием. Интервью, как и ее характер: твердое, беспощадное, иногда противоречивое, но ясное и правдивое. Что поделаешь, наш классик, хотя и немного блондинка: привлекательная, яркая.

– Лена, тебя узнают по летучему, красивому прыжку. Как ты это делаешь?

– Ну, при поступлении в училище у меня был «средний», как говорят в балете, прыжок. И я как-то не обращала на это внимания. Но где-то в третьем классе по балету приехала педагог из Ленинграда, в то время приглашали по обмену опытом. Занимаемся, обычный урок, движения у станка, на середине, дошли до allegro – прыжков. И вдруг она меня остановила и заставила несколько раз повторить сначала до конца всю комбинацию, потом подошла и подробно и четко разъяснила, как надо начинать прыжок, как к этому подходить, какие мышцы включать. К сожалению, я не запомнила ее фамилию. Но благодарна за ее замечания и открытый для меня секрет прыжка.

– Как ты попала в балет?

– Я просто хотела танцевать. Смотрела телевизор, где показывали аэробику, и повторяла. Мне нравилось делать мостик.

– Сколько тебе было?

– Лет пять или шесть…

– И что мама?

– Ей надоело смотреть на мои выкрутасы перед телевизором: мостик, шпагат… Она повела меня на гимнастику, но набор уже закончился, и меня не взяли. Как-то просматривала газету. Там вычитала, что ведется набор в хореографическое училище.

– Сразу и пошли? Прямо как в кино или книгах!

– Нет, не сразу. Мама не знала, что такое хореографическое училище, и боялась почему-то. Но в то время были показательные выступления учеников училища. Мы пришли, и… я загорелась!

– Помнишь, как проходила приемную комиссию?

– Да, помню! Как меня не хотели брать из-за роста. Уж слишком маленькая, не выгляжу на 10 лет. Моя бабушка, которая привела меня в училище, расстроилась. Но спасибо, на тот момент в комиссии был преподаватель Хасан Ахунов, и благодаря ему меня взяли. Подошел к бабуле и сказал: «У вашей девочки все данные для балета, мы ее берем. На второй и третий тур можете не приходить». Несколько лет спустя он поставил современный номер «Вокализ», который я станцевала с Александром Брюхановым на выпускном концерте училища.

– Как протекали школьные годы?

– Да, наверное, как у всех учащихся. С утра до вечера мы учились, что-то репетировали. Я благодарна всем педагогам: Л. А. Луканцевер, С. Ш. Куватовой и, конечно же, И. Е. Левченко. Они вкладывали в нас всю душу и отдавали много сил и времени для нашего воспитания. В то время шло много спектаклей с участием учащихся из ФХУ. С десяти лет мы знали, что такое сцена, нам делали полноценный грим, приносили и надевали костюмы. Мы все с наслаждением танцевали, всё подряд.

– Свое первое выступление помнишь?

– Да. Во втором классе по балету меня и Гульзиру Саудобаеву поставили в Па-де-труа в «Щелкунчике». А наш партнер учился на класс старше. Это было волнительно. Еще помню, как первый раз вышла в роли Мирты из балета «Жизель». Вышла спокойно и уверенно, так как все вариации построены на прыжках, а это, можно сказать, моя стихия.

– В кордебалете была, как положено, или выскочила оттуда раньше?

– Два года. Считаю, что кордебалет нужно пройти всем – от и до. Иначе солистом не станешь. Кордебалет дает опыт, где-то даже интуицию, нужно уметь работать, следить за линиями и т.д. Кордебалет еще вырабатывает выносливость и знание спектакля. Пока работаешь в массе, всегда одним «глазком» наблюдаешь за солистами и даже учишь какие-то партии. Раньше же не было телефонов, доступного видео, приходилось учить вживую, просить, умолять солистов показать порядок.

– А как ты работаешь над ролью?

– Достаю все что можно: книги, статьи, публикации, копаюсь в Интернете. В общем, что можно достать. Но в основном, конечно, книги, ведь читаешь не только о человеке как о главном герое, но и о жизни, об эпохе, об окружении. Только так можно понять, в каком направлении актерского мастерства нужно двигаться.

– Любимая роль есть?

– Эгина из «Спартака». Она настолько многообразна и многогранна, что ее можно танцевать всегда по-разному. Не надоест. Сложная роль, поэтому интересная.

– А любимая партнерша есть?

– Так сказать, по-моему, нельзя. Лучше сказать: удобная, понимающая. Мне нравилось танцевать с Кристиной Синюковой. С ней у меня было полное взаимопонимание. Мы понимали друг друга с полуслова, полужеста, полутакта. Это помогало нам танцевать, не сбиваться, не ошибаться, не мешать друг другу. Не разбивать танец на куски, выбиваться из ритма.

– Партнерши были, а партнер так и не появился? Не повезло?

– Время было такое. Все разъезжаются в поисках работы. Мальчики в поисках заработка. В труппе оставалось очень мало людей. Вот как сейчас. Театр, можно сказать, бросили, почти не обращали внимания. Вспоминали в праздничные и юбилейные даты. И… нескончаемый поток гастролеров, танцующих ведущие партии.

– Опять уезжают из-за маленькой заплаты? Но ведь бывший президент Атамбаев что-то добавил, повысил зарплату, специальные стипендии?

– Было такое. Но сейчас стипендии опять убрали. А зарплата-то все равно маленькая. И с этой мизерной зарплаты мы еще себе должны покупать обувь, трико, грим, лак для волос, все то, что должны выдавать в театре. И все это делается не для себя, а для зрителя. Наши поклонники ждут красоты и удовлетворения, созерцая работу артиста. Но даже и маленькая заплата не главное.

– А что главное?

– После училища артист приходит сюда, в театр, реализовать себя, показать, что он может. Для этого нужен разнообразный репертуар, а его нет. Не все же могут быть Принцами в «Лебедином». Нужно выезжать на гастроли, показать свое умение. Да и, сказать честно, на гастролях платят больше. Но главное – это роль, роли, а это репертуар, большое количество спектаклей, чтобы все могли получить сольные партии. Не вечно же сидеть в кордебалете в первой или второй линии.

– В те времена тебе хотелось уехать? Приглашали в другие театры? Только честно!

– Да. Приглашали. И в Израиль, и в театры России. И были моменты, когда хотелось уехать. Но… наверное, я патриот нашей страны и нашего театра.

– Кумиры у тебя есть?

– Я восхищаюсь, конечно, многими артистами, примами. Но все-таки с упоением всегда смотрела на Майю Плисецкую. Ее аристократизм и актерская игра – всё это вместе создает гениальность. Сейчас много гениальных артистов, и вертятся, и прыгают, но нет души, взгляда, общения со зрителем.

– Звание запоздало или пришло вовремя?

– Трудно выразить словами. Но я просто по-человечески рада, что вообще получила звание. Хотя, конечно, хотелось бы пораньше, чтобы был стимул в нашей нелегкой работе. Ведь балет – это профессия молодых.

– Можно ли сказать, что ты счастливый человек? В чем счастье?

– Да, я вполне счастлива, у меня есть семья, ребенок и, конечно же, работа. А когда есть работа, значит, ты ещё востребован и люди нуждаются в тебе.

– Недавно ты оформила пенсию. Подошло время. В прошлом спектакле, в «Баядерке», ты задала такой темп, что твоя партнёрша не успевала за тобой. Не хочешь уходить на пенсию?

– Я выхожу танцевать музыку. И надо это делать так, как полагается. Пусть у неё вывалиться сердце, разорвётся печень, но она должна танцевать музыку, а не имитировать танец. Зритель пришёл смотреть балет, а не твои неуклюжие движения. Выходи и делай, не можешь – уходи. Так говорила Майя Плисецкая.

– Как считаешь, можно или нужно ли критиковать артистов балета, не только солистов, публично? В газетах, например?

– У нас уже так давно никто и никого не критикует, что это было бы странно. Хотя критиковать надо. Есть даже такое выражение: «Кто хвалит меня – враг мой, а кто критикует – тот учитель».

– У тебя нет ощущения, что театр никому не нужен? И какое у него будущее?

– Да. Конечно, такое ощущение есть. Ведь театр это не просто здание, которое стоит по улице Советской, но это же единственный Театр оперы и балета в республике. И больше таких театров у нас нет. Почему-то правительство и президент редко об этом задумываются. А ведь театр оперы и балета – это показатель уровня развития культуры и искусства страны! И нужно как можно чаще обращать внимание на наш театр в плане помощи, а не в плане какой-то коммерческой выгоды для себя. И только тогда театр поднимется на мировой уровень. Ведь у нас очень много артистов, желающих танцевать именно в нашем театре, и очень много молодых и талантливых. Я надеюсь, что всё-таки театр не умрёт. И имя Кыргызского Национального театра будет звучать по всему миру.

Беседовал К. ДЖУМАБАЕВ

13 июня 2019 г.