НАЧАЛО. МОЙ ДЕД КУРМАН

НАЧАЛО.

МОЙ ДЕД КУРМАН

Я родился в то время, которое китайцы называют «эпохой перемен». Старое еще не было забыто, а у нового, казалось, мало перспектив. Шел 10-й год революции. Это был 1928 год, год моего рождения. Месяц родители не помнили, ибо свидетельств о рождении в то время не выписывали, а кыргызы у властей их не спрашивали, так как у них не было традиций и обычаев справлять свои дни рождения. Очень и очень смутно помню окружавших тогда нас родственников, дом моего деда с несколькими комнатами, окнами и с большим крыльцом, где я носился. Такой дом в нашем селе Кош-Добо, переименованном Советской властью в Кызыл-Туу, кажется, был единственным. Остальное население жило в юртах. Мой дед был в свое время очень известным и авторитетным человеком, чон-манапом Загорной волости — так раньше русские называли Джумгал. Титул «манап» носили кыргызские феодалы, он передавался по наследству. Великий русский ученый-тюрколог В. Бартольд писал, что «манапами у кыргызов становились избранные люди, выделявшиеся храбростью и мудростью среди прочих и становившиеся во время внешних нашествий во главе народа».

Раньше родоправители назывались у нас «биями» и выбирались ежегодно на жыйынах (народных собраниях). Предводитель племени назывался чон-бий (верховный бий), затем чон-манап (верховный манап). Помимо верховных манапов были манапы рангом пониже, которые управляли родами, аилами и кыштаками. Появление института манапства означало окончание доклассового этапа в развитии кыргызов и переход к ранней стадии феодализма. Этот институт у нас возродился после вхождения в состав молодого и агрессивного Кокандского ханства, представлявшего собой типичное восточное деспотическое государство феодального типа. Естественно, что оно не могло потерпеть у себя никакой кочевой демократии. Для того чтобы русскоязычному или иностранному читателю все было понятно, поясню, что манапы были кыргызскими дворянами, родоплеменной аристократией, пожизненным сословием, а чон-манапы – удельными князьями. Ханы у кыргызов были выборные и избирались лишь в случае внешней военной угрозы для командования военными действиями. После окончания военной кампании хан снова становился верховным родоправителем своего племени, но титул хана сохранялся за ним пожизненно без права передачи по наследству. Эти общие знания очень пригодятся для понимания того, о чем я буду писать немного позже.

Был Курман из племени саяк рода кургак. В 1912 году он принял участие в выборах волостного управителя (болуша) и одержал победу над своим родоначальником – чон-манапом Кокумбаем Чыныевым, который был главой всего племени. Победа на местных выборах автоматически изменила и существующую родоплеменную иерархию, Курман занял в ней место проигравшего, т.е. стал новым чон-манапом саяков. Проигравший не имел морального права оставаться вождем после своего поражения. Таков был обычай, который, как писал Абдыкерим Сыдыков в своем «Кратком очерке истории кыргызского народа» в 1920 году в газете «Пишпекский листок», гласил: «Звание манапа было наследственным, но с известным ограничением: тот манап, который ронял свой нравственный престиж или впадал в бедность, переставал быть манапом».

Дед работал под началом Кокумбая и имел статус аткаминера, иными словами был его приближенным, который выполнял функции гражданского и военного управления. Этот институт был характерным для этапа становления сословного общества и появления служивого класса — дворянства, которое начало формироваться в окружении удельных кыргызских родоплеменных князей. Вследствие политической эволюции это сословие стало одним из основных источников формирования нового правящего класса феодалов.

Однако одержав победу на выборах, сам Курман не стал болушем, а посадил на свое место старшего сына Искака, что не запрещалось российскими законами. Колониальным властям при выборах в органы местного самоуправления прежде всего было важно соблюдать родоплеменной баланс, чтобы среди местного населения не было волнений, бунтов и восстаний, которые с трудом удалось остановить после нелегкого присоединения кыргызов к России. Их не интересовали личности и персоны. Часто практиковалась передача власти по очереди от одного рода другому, чтобы не было монополии на местах.

Курман Лепесов родился примерно в 1860-70 годах в Джумгале. Был единственным сыном у кочевника Лепеса. В доклассовом кыргызском обществе не было деления на бедных и богатых, все имущество принадлежало кровнородственной общине, где глава выступал лишь распорядителем общего имущества. Поэтому трудно установить личный достаток прадеда, да и зачем. На востоке главным признаком силы было обладание властью, а не богатством, как это имело место у западных народов. У кыргызов же главным индикатором было – чей он сын, кто его предки, из какого рода? Это определяло, достойный ли он человек. Уважение личности было косвенным, опосредованным. По-нашему родовому, санжыра, а мы знаем имена 16 своих предков, их общий статус определить весьма сложно. Среди них есть родовые правители, военачальники, батыры, муллы, так как в степи власть и положение людей менялись быстро. Один вражеский набег — и ты уже никто, в лучшем случае. Иногда ведь и в рабство продавали, и жизнь могли отнять. Вот имена моих предков: Шамседин, Курман, Лепес, Байтоло, Дуйшегул, Таттыбай, Чуко, Кунтууду-бий, Курманкожо-бий, Мангыт, Тугол бий, Шакир-Молдо, Эшенкарек, Муратай, Сабатай и Чыбытай. Последние двое, сказывали аксакалы, были, как великий Субутай, военными предводителями в войске у Чингиз-хана.

Как рассказывали старожилы, возмужав, Курман стал выделяться среди своих сверстников искусными речами и рассудительными размышлениями, благородными поступками, умением вести переговоры, добиваться справедливых решений. Был он очень сильным человеком – батыром. Это отмечали даже большевистские газеты в 1926 году, во время судебного процесса над Курманом Лепесовым и группой кыргызских родоначальников и партийных руководителей. «Такого богатыря, — писал редактор «Батрацкой правды» Н. Прохоров, — обычная киргизская лошадь не снесет». Мощь и сила в кыргызской степи тоже были важными аргументами в борьбе за власть и влияние. Поэтому становление моего пассионарного деда аткаминером, а затем родоначальником племени саяков было скорее закономерным, чем случайным явлением.

Курман был отцом большого семейства. Моя бабушка Гулькан родила ему восьмерых сыновей и дочь. Сыновей, перечисляю по старшинству, звали Искак, Шамседин, Насердин, Самудин, Султанидин, Зайнидин, Шарапидин, Кемелидин. Дочь Куласал стала прообразом главной героини романа нашего дяди Тугельбая Сыдыкбекова «Заиптар». Почему арабские имена? Старожилы говорили, что мой дед в молодые годы совершил паломничество в Мекку и стал ходжой. С тех пор он стал называть своих детей арабскими именами.

Курман, по словам ветеранов, был человеком современных по тем временам взглядов, ценил знание, образованность и культуру, широко занимался благотворительностью. На свои средства он открыл в Джумгале для местных ребятишек мусульманскую школу – медресе. Учитель-молдо был приглашен то ли из казанских, то ли из уфимских татар. Они в то время считались ведущими в мусульманском мире специалистами и по праву претендовали на духовное лидерство, генерируя и распространяя по всему миру объединяющие тюрков и мусульман идеи пантюркизма и панисламизма. Впоследствии Курман вступит в ряды партии «Алаш», стоявшей по национальному вопросу на пантюркистской платформе. Благотворительностью и строительством школ на местах занимались многие кыргызские манапы и просветители – Шабдан Джантаев, Узбек Сыдыков, Дуур Сооромбаев, Ишеналы Арабаев и другие.

Все дети Курмана были обучены грамоте в этом медресе. Дедушка лично периодически устраивал проверки знаний своих отпрысков. Мне рассказали один случай, как Курман-ата проверял знания своих детей. Обычно он сажал всех в общий круг и требовал, чтобы каждый поочередно вслух читал Коран. Все дети прошли проверку успешно, за исключением Самудина-байке, который не справился с задачей. Дед, конечно, не был знаком с педагогической методикой Макаренко и здорово его поколотил. Потом Самудин каялся братьям: «Вы, оказывается, убегали с уроков, что-то зная, а я — дурак, убегал с вами, ничего не зная, за это и получил трепку от отца».

Курман, думая о будущем, придавал большое значение не только традиционной грамоте, но и знанию русского языка, обретению европейских знаний. Самых толковых и подающих надежды сыновей — Шамседина (моего отца) и дядю Султана он отправил на учебу в частную русскую гимназию в Пишпеке, которую содержал педагог Иваницын, однофамилец большевистского руководителя Пишпека. Обязательными предметами в гимназии были закон Божий, русский, немецкий, французский и латинский языки, словесность, история, этика, география, природоведение, математика, чистописание и другие. Жили они в отдельном пансионе (интернате) при гимназии. Факт учебы в гимназии заставляет предполагать, что дедушка Курман изначально готовил им другую участь, не похожую на жизнь его народа – горных и степных кочевников. С присоединением кыргызов к России начался переход к другой цивилизации, другой культуре, к другой жизни. Дед Курман это тонко улавливал и понимал. Он был мудрым правителем и поэтому хотел поймать новое время «за бороду». Он делал это, строя школы для кыргызских детей, посылая сыновей в гимназию в надежде, что они станут образованными людьми, способными самостоятельно решать судьбу своей страны и своего народа. И они оправдали его надежду, хотя и ценой собственной жизни. Дед послал бы и дядю Зайнидина, но тот был еще мал. Впоследствии он быстро нагонит старших братьев. Поедет на работу в Ташкент, женится на красавице-еврейке, от которой у него родится две дочери. И трагически погибнет в 23 года по обвинению в контрреволюции.

За обучение сыновей в гимназии на протяжении 7 лет с проживанием и питанием Курман платил за каждого по 12 рублей ежегодно, что было по тем временам целым состоянием. Скажу больше, в это время не у всех манапов и родоправителей было адекватное требованиям времени мышление. Русским нужны были кадры для туземной, как они говорили, администрации. Для этого открывались начальные русско-туземные школы, куда набирали только представителей местных народов. Однако некоторые манапы и баи отказывались посылать туда своих детей, так как боялись, что те станут «кафирами». Вместо своих детей стали посылать детей своих зависимых родственников, которые затем выбивались в люди и делали большую карьеру (прямо как в петровские времена). Одним из таких был Кожомурат Сарыкулаков, сын бедняка. Его заметили русские власти и отправили учиться в Верненскую гимназию, которую он окончил с серебряной медалью. Затем за счет государства его отправили учиться в Киевский университет на юридический факультет, но, к сожалению, он заболел и скоропостижно скончался. Об этом мне рассказывал мой сын Зайнидин, историк по образованию, которого я так назвал в честь погибшего дяди.

Из книги воспоминаний
Карпека КУРМАНОВА
«Исповедь юриста»

18 апреля 2013 г.